Время прощать - Джон Гришэм

– И вы это видели?

– Конечно. Мы с Сетом не пропустили ничего. Предполагалось, что мы прореживаем хлопок, но когда увидели, что к дому подкатила машина шерифа, сразу поняли: сейчас что-то произойдет. Мы надеялись, он арестует Клеона, но тогда в Миссисипи все было по-другому. Совсем по-другому. Шериф приехал, чтобы помочь Клеону очистить его новую землю от черных.

– И что стало с этими черными?

– Они убрались. Похватали что смогли и сбежали в лес.

– Сколько их было?

– Опять-таки: я был ребенком, я их не считал. Было несколько семей Риндс, живших на этой земле, не обязательно именно в Сикаморах, но все они были тесно связаны друг с другом. Энсил глубоко вздохнул и пробормотал: – Я очень устал.

– Мы почти закончили, – сказал Люсьен.

– Хорошо, хорошо. Ну, так вот: они убегали в лес, и как только семья освобождала свою лачугу, Клеон с шерифом поджигали ее. Они сожгли все. Как сейчас вижу: черные стоят на краю леса с детьми на руках, с пожитками, которые успели прихватить, смотрят на огонь и густой серый дым, воют и плачут. Это было ужасно.

– Что случилось с ними потом?

– Разбрелись. Какое-то время довольно много их жило лагерем на берегу притока Татуилер, глубоко в лесу, возле Большой Коричневой реки. Мы с Сетом искали Тоби и нашли его там вместе с семьей. Они умирали от голода и страха. Однажды днем в воскресенье мы набрали столько еды, сколько смогли украсть так, чтобы никто не заметил, навьючили лошадей и незаметно улизнули. В тот день я и увидел Эстер и ее маленькую дочку Лоуис. Девочке было лет пять, и она была практически голенькой. У нее не было одежды. Это было ужасно. Тоби приходил к нам несколько раз и прятался за сараем. Мы с Сетом выносили ему столько еды, сколько могли, и он бежал с ней обратно в лагерь, находящийся в нескольких милях от нашего дома. Однажды в субботу появились люди с винтовками и пистолетами. Мы не могли подойти настолько близко, чтобы что-нибудь услышать, но мама сказала нам потом, что они поехали в лагерь и разогнали всех Риндсов. А еще года два спустя один чернокожий мальчик рассказал Сету, что Тоби и его сестра утонули в ручье, а некоторые люди из лагеря были застрелены. К тому времени мне уже все осточертело. Можно воды?

Кто-то протянул Энсилу стакан с водой, он медленно выпил несколько глотков.

– Когда мне исполнилось тринадцать лет, мои родители разошлись. То был для меня счастливый день. Я остался с мамой, и мы уехали в Коринф, Миссисипи. Сет не захотел менять школу и остался с Клеоном, хотя они почти не разговаривали. Я очень скучал по брату, но прошло время, и мы, естественно, отдалились. Потом мама снова вышла замуж, за болвана, который был немногим лучше Клеона. Когда мне стукнуло шестнадцать, я убежал из дома, а в семнадцать записался во флот. Иногда мне кажется, с тех пор я так и бегаю. У меня больше никогда не было никаких контактов с семьей. Господи, как же болит голова. Это все. Конец моей горькой истории.

Тихим ручейком в сопровождении пристава присяжные стекли по задней лестнице к боковому выходу из здания суда – этот путь они проделывали каждый день, начиная со вторника. Оказавшись на улице, они разошлись без единого слова. Невин Дарк решил съездить на ленч домой. В эту минуту ему не хотелось быть среди коллег: требовалось время, чтобы переварить историю, которую он только что услышал. Хотелось подышать свободно, подумать, повспоминать. Сидя за рулем своего грузовичка с открытыми окнами, он чувствовал себя грязным – может, душ поможет?

Миста Берт. Миста Берт. Где-то на боковой ветке родового древа его жены был двоюродный дед или еще какой дальний родственник, которого звали Берт. Много лет назад он жил в Пальмире, и ходили слухи, будто состоял в Клане.

Нет, это не мог быть он.

За пятьдесят три года, прожитые в округе Форд, Невин слышал лишь об одном случае линчевания, но почти не помнил эту историю. Она случилась где-то в начале века. Все свидетели уже умерли, и подробности забылись. Невину никогда не приходилось слышать описание подобного убийства от живого свидетеля. Бедный Энсил. Вытирая слезы рукавом, он выглядел таким жалким с этой маленькой круглой головой, в костюме с чужого плеча…

Одурманенный демеролом или нет, Сет, безусловно, отлично понимал, что делает.

Мишель Стилл и Барб Гастон есть не собирались, они были настолько взволнованы, что мысли путались в голове. Сев в машину Мишель, они поехали из города по первой попавшейся дороге, без всякой цели. Езда помогала, и проехав пять миль по пустой сельской дороге, они смогли немного расслабиться. Остановившись у маленького деревенского магазина, купили воды и крекеров, поставили машину в тени, открыли окна и включили радио. Мемфисская станция передавала концерт музыки в стиле соул.

– У нас девять голосов? – спросила Мишель.

– Детка, мы можем получить все двенадцать.

– Нет, Доули никогда не проголосует «за».

– Когда-нибудь я ему все-таки врежу. Может, сегодня или через год, но сделаю это обязательно.

Мишель рассмеялась, и настроение у женщин значительно повысилось.

Джим Уайтхерст тоже отправился домой. Жена ждала его, поставив на стол во внутреннем садике жаркое. Он рассказывал ей о суде все, но то, что услышал сегодня, пересказывать не хотелось. Однако она настояла, и в результате еда осталась почти нетронутой.

Айви Грэммер и Дороти Йейтс вместе поехали в торговый мол на восточной окраине, где большим успехом пользовалась новая закусочная сети «Саб-шоп». Их бейджи с надписью «присяжный» привлекли несколько взглядов, но вопросов никто не задавал.

Они нашли отдельную кабинку, где могли разговаривать, не опасаясь, что их услышат, и уже через несколько минут пришли к полному согласию. Возможно, в последние дни у Сета и путалось сознание, но никаких сомнений в том, что он все идеально спланировал, не было. В любом случае Гершел и Рамона произвели на них неприятное впечатление. Им, признаться, не нравилось, что черная домработница получит все деньги, но, как сказал Джейк, не их дело решать этот вопрос. Это не их деньги.

Для семьи Хаббарда утро, начавшееся столь многообещающе, обернулось унизительным кошмаром. Вышла наружу правда об их деде, человеке, которого они почти не знали, и теперь их имя будет навсегда запятнано. С этим пятном, правда, они как-нибудь научились бы жить, но потеря денег была катастрофой. Им вдруг захотелось спрятаться. Они помчались в дом своих друзей возле загородного клуба, где остановились, и, забыв о ленче, стали обсуждать, стоит ли возвращаться в суд.

Летти с Порцией поехали домой, но о еде у них не было и мысли. Вместо этого они прошли в спальню Летти, скинули туфли, легли на кровать, держась за руки, и заплакали.

Рассказанная Энсилом история замыкала множество кругов. Притом сколько разных мыслей их обуревало, они не могли найти слов. Слишком большое потрясение. Летти думала о своей бабушке Эстер и об ужасах, которые ей пришлось пережить. А ее мать! Маленькая девочка, раздетая, голодная, не имеющая крыши над головой.