Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин

А неважно! Пусть концы не сходятся. Пусть начал про Фому, кончил про Ерему. Все забудется, перемелется. Стратегическая задача не в этом. Задача — создать ощущение былого величия, тоски по вертикали и вдохновить простых ребят из силового блока на восстановление попранной справедливости. Задача, в общем, успешно решена — для не слишком требовательного читателя. Что совершенно нормально, ибо требовательный читатель в России уничтожен как класс задолго до Второй мировой войны. Хотелось бы верить, что процесс обратим — да не очень получается.

Идея, что Сталин был готов к решительному удару по Германии и считал дни до «часа Ч», среди профессиональных историков вызывает вежливый скепсис. Особенно если иметь в виду разницу между теоретическими намерениями/ пожеланиями и конкретными ресурсами/возможностями. Теоретически он и коммунизм был готов построить, да трение помешало.

Стратегического плана атаки (чего-то вроде «Барбароссы» — хорош он или плох) в советских архивах обнаружить не удалось. Многократно воспетые в публицистике «красные конверты» — это план контратаки, план победоносного (как все советские планы) ответа на агрессию со стремительным переносом боевых действий на территорию противника. Но не план нападения — пусть даже превентивного. Принимая этот факт, Суворов™ глубокомысленно возражает, что ведь и плана стратегической обороны тоже не обнаружено! И делает из этого удивительный вывод, что в приоритете, стало быть, была все же атака. Причем скорая. Хотя логичнее предположить, что раз нет утвержденного плана ни атаки, ни обороны, значит армия не готова ни к тому, ни к другому. О чем за месяц до войны прямо говорил маршал Тимошенко. А потом еще прямее — кувалдой в лоб — подтвердили чудовищные результаты 1941 г.

Это самое правдоподобное и трагическое объяснение ситуации 1941 г. Суворову™ и требовалось похоронить под горой мусора, вываленного на площадку коммуникативной памяти. Чтобы подкрепить шатающийся над свалкой штырь с лампочкой советского мифа: СССР был велик и могуч; все вокруг трепетали и заискивали. Если и был провал в первые два года войны — то от избытка сил…

Чем больше вокруг сора, тем притягательней сказочный свет, исходящий от старых добрых очевидностей. Все мелко врут, а старый конь в белом кителе борозды не портит. Хотя (между нами говоря) давно уже не пашет. Да и раньше его феноменальные успехи по большей части были изображены лучом диапроектора на облаках фимиама. Однако мальчик, способный отрезвить и спасти нацию сообщением, что король-то голый, был тов. Сталиным дальновидно истреблен как класс. Задолго до того. Вплоть до третьего, если не седьмого колена.

Об этом стоит поразмышлять: сегодня перед номенклатурными акынами не стоит задача создания нового мировоззрения (и нового вождя), которая стояла перед Марксом — Лениным — Троцким — Сталиным. Нет, им вполне достаточно создать ощущение всеобщего хаоса и неопределенности, чтобы дискредитировать альтернативы — в первую очередь реально существующие и значительно более успешные. Засорить мозги, добавить зыбкости, сформировать глобальное ощущение постправды. Это проще, не нужен ни массовый террор, ни параноидальная цензура. Они не строят новое ментальное пространство с новым идолом в центре, а захламляют имеющееся. В такой обстановке теоретическая тоска по сильной руке образуется как бы сама собой. Поэтому задача новых жрецов идеократии проста и понятна: больше ада!

Надо отдать должное, схема работает. Но, к несчастью, остается еще и материальный мир. До него рукой подать, и он стучится в дверь все настойчивей. Следовательно, необходимо укреплять засовы и заборы. Естественно, за счет населения. Отсюда вполне реальный кризис пенсионной системы, инфляция, увеличение налогов, провалы пафосных обещаний (включая инфраструктурные проекты) и все прочие многократно предсказанные и перечисленные следствия вертикального ренессанса. Которых постсоветским людям в их шорах не положено видеть. Но они все равно увидят — просто опять с опозданием. А если не увидят, то ощутят. Как очередной удар в спину. Или пониже спины.

Алексей Николаевич Толстой, весьма одаренный писатель, по спецзаданию кого-то из властных манипуляторов сочинил дневники Анны Вырубовой, фрейлины императрицы. В соавторстве с не менее одаренным историком Павлом Щеголевым, первым пушкинистом советской эпохи — и приспособленцем к ней. А может, им просто нравилось дергать за усы мертвого льва самодержавия. «Дневники» в СССР запретили по требованию вождя исторической науки М.Н. Покровского: уж больно топорная работа. Но их с удовольствием перепечатала социал-демократическая эмиграция; любой пасквиль про царское семейство ей казался лыком в строку. После Второй мировой войны их взахлеб читала уставшая от официоза советская интеллигенция — из-под полы, из-за границы, через самых доверенных друзей…

Опираясь на этот фальшивый текст и делая вид, что не чувствует густого запаха сапог «Петра Первого», исходящего от стиля якобы фрейлины (может, и правда не чувствовал?), Валентин Пикуль написал роман о последних годах монархии. А Элем Климов снял фильм «Агония». Подобные вещи в СССР без благословения ЦК не делались. Значит, неглупые люди в идеологическом аппарате сочли, что за полвека, прошедшие со времен Покровского, советское общество деградировало достаточно глубоко, чтобы принять эту хню за исторический факт. И ведь сработало! Люди читали и смотрели. В головах наслаивалось.

Коллектив менее одаренных авторов по спецзаданию других манипуляторов сочинил за Брежнева «Возрождение», «Малую Землю» и «Целину». Вроде ясно, что халтура, и красная ей цена — Ленинская премия в области литературы и искусства. Но в школах изучали, и у многих в голове опять что-то осело. Фашистскому зверю ломали хребет не где-нибудь, а в Крыму. Под личным руководством Леонида Ильича.

Ушел Брежнев, ушла и Малая Земля. Забыть, забыть…

Деградация науки

Хорошо, «Малую Землю» вместе с анекдотами проехали. Но возведенное в норму презрение к фактам и к читателю осталось: не Брежнев выдумал, не ему и отменять. Редактирование коммуникативной памяти лежит в основе идеократии. Фальсифицированное знание («история» и «хозяйственная статистика» в первую очередь, но ведь были еще «политэкономия социализма», «марксистско-ленинская философия», «обществоведение», «мичуринская биология» и пр.) имело целью пересоздавать комфортный для каждого последующего руководителя образ России. Научный, единственно верный, строго в рамках марксизма-ленинизма. Советская научная мысль с этой непростой задачей всякий раз отлично справлялась. Но деградация накапливалась — в том числе в физическом состоянии окружающей среды.

Творчество академиков типа Львова, Лысенко, Митина, Онищенко, Пономарева (всех не перечислишь — вплоть до Глазьева и даже Кадырова, тоже отчасти академика) не проходит бесследно: достаточно взглянуть на то, что ныне стало с диссертациями. Взять хоть прославленную «докторскую» работу г-на Мединского. У традиции столетние корни — начиная с трудов Ильича и величайшего гения языкознания И.В. Сталина.