Фантастиш блястиш - Григорий Аркатов

«Очень интересно. Очень хочется».

Именно так руки журналиста потянулись к коробкам, то есть сами собой, игнорируя упрёки разума. Они очень хотели разгадать ещё одну тайну. И возбуждение предвосхищения пробежало по нервам как высоковольтный электрический разряд.

«Сейчас, сейчас…».

Было много нетерпения.

«Сейчас, сейчас…».

Руки очень торопились. Сразу и с наскоку они схватили три коробки и попытались раскидать преграду на раз-два-три. Не получилось.

– Ой…

«Я думал, они пустые», – измышления пришли с опозданием.

Все уже свершилось. И ничего не получилось.

«Да уж!»

Журналист опешил. Он понял, что ошибся. Его удивление изучало серый картон, замотанный салатово-желтым скотчем, и стремительно росло. Челюсть скрипела зубами от досады. Подушечки пальцев саднило от чрезмерных усилий. Да и мышцы кое-где замкнуло и защемило.

«Я кажется вывихнул плечо», – а это определённо огорчило.

Прошла секунда. Боль под правой лопаткой стала стихать. Появилась надежда.

«А может лишь слегка потянул. До свадьбы заживет», – Алексей надеялся на лучший исход, – «Хотя к черту вашу свадьбу!»

У журналиста пока ещё не было стойкого определения будущего.

Он ещё ничего не планировал. Тем временем включился мозг. Мозг эмпирически понял важный факт, что коробки не только заполнены и запечатаны, но ещё имеют такой вес, словно содержат внутри себя урановую руду.

Но разве могло это остановить бывалого журналиста?

– К черту!

Журналист не стал корячиться и строить из себя высокого интеллектуала. Он поступил по-простому.

– Пошли-ка вы…!

– Бух!

Возможно, коробки было затруднительно передвинуть, но зато их было несложно уронить. Поэтому ещё раз было:

– Бух!

Конечно, пришлось немножко поуворачиваться от падающих коробок. Но не беда. Обошлось без травм. Впрочем, собственная сохранность мало интересовала Алексея. Другое дело – сохранность коробок. Несмотря на внешний пофигизм и прочие обстоятельства, Казанский являлся человеком ответственным.

А значит, его интересовало конечное состояние коробок после их падения на пол.

Он беспокоился.

Напрасно. Качество картона не подкачало.

«Хорошее качество».

Картон не порвался, не оставил на себе царапин и вмятин. И пускай коробки падали на пол, издавая глухие стоны, сталкиваясь между собой и поднимая клубы пыли. Их сохранность все равно оставалась идеальной.

«Чудо какое-то!» – это было тонко подмечено.

А потом Алексей забрался на нижний ряд коробок, повернул дверную ручку и толкнул дверь вперёд. Несомненно, в задумке все казалось простым в исполнении. Но на деле иллюзии мигом растворились. Дверь не поддалась. Она была заперта.

– И где же ключ?

Риторический вопрос был обращён то ли к небу, то ли к потолку.

– Что ты делаешь?

Внезапный возглас заставил голого журналиста обернуться.

«Да. Я все ещё голый», – напомнил себе Алексей, – «И она тоже голая. Ну, прям голый парад!»

Позади него на пороге открытой двери, что вела в сауну, стояла полностью обнаженная девушка Катя. Она с трудом удерживалась на ногах, опиралась о дверной косяк, с осторожной плаксивостью ощупывала небольшое рассечение у себя на правой скуле.

– Что ты делаешь?

Пускай девушка пребывала не в лучшем самочувствии, но дурой она от этого не становилась. Получилось так, что она все же очнулась, обнаружила отсутствие гостя и пошла его искать.

– Почему ты хозяйничаешь в моем магазине? Кто дал тебе право? И что мне теперь прикажешь делать с моим мертвым мужем?

– Мужем?

Было много вопросов, но Алексей не мог ответить ни на один из них. Он и сам себя спрашивал в этот момент:

«Почему?»

Ответов не было. А излагать чушь про интуицию и предчувствие было негоже солидному человеку.

– Шум какой-то услышал.

– Шум?

Начав единожды, нужно было продолжать сочинять белиберду.

– Звал меня кто-то…

– Звал? Из-за двери?

Понятное дело, кучерявая девушка не собиралась верить словам того, кого прежде успела хорошенько прощупать. В момент физического контакта она узнала всю подноготную своего гостя. Его ужимки и мимикрия уже не имели эффекта. Он мог даже не стараться.

– Ты врешь, – сказала Катя прямо и сухо.

– Нет-нет. Точно кто-то звал. Тебе нужно срочно открыть эту дверь. А то возможно там кто умирает и ему нужна срочная медицинская помощь. Нельзя же так стоять…

Фразы одна за другой вырывались изо рта Алексея Казанского. Красноречия было много, но в глаза он не смотрел. Он искал повод не смотреть в глаза, эйфорически кривлялся и дергал за дверную ручку.

– Давай же!.. Чего ты ждёшь?

– Я…

Девушка хотела что-то сказать. Ее посеревшее лицо выражало твёрдое намерение определить, зачем ее гость ломится в подсобку, почему он позволяет себе такое поведение и как она позволила такому случиться.

– Давай же, – пряча от девушки самого себя, Алексей игнорировал тяжесть ее состояния.

И ей в который раз стало ясно, что желания не всегда достаточно.

«Все плохо», – медленно понимала она.

За ее спиной лежал мертвый муж, а человек, которого она пыталась спасти от самого себя, стремился остаться чужим человеком.

– Я…

Девушка не смогла договорить.

Она не имела более сил терпеть это безумие.

Она медленно сползла по дверному косяку, уронив голову себе на грудь. Так закончились ее попытки разобраться в ситуации.

Алексей обнаружил возродившееся беспамятство своей подруги не сразу. Его игра в театре одного актера продолжалась ещё минуты три. И лишь когда стало ясно, что зритель не реагирует, он обернулся.

– Катя?

Катя не ответила.

«Проблема самоустранилась», – это было облегчение.

Потом конечно было некоторое беспокойство, сомнение в правильности поведения, стремление соответствовать нормам внешней порядочности, но первая реакция все равно была самой настоящей правдой. Да и все мешающие жизни чувства быстро исчезли, едва стало ясно, что женская грудная клетка движется. Дыхание было. Поверхностное, но способное поддерживать жизнь.

Впрочем, от облегчения толку было мало. Дверь все ещё была заперта. Любопытство все ещё голодало.