Семь сестер. Сестра жемчуга - Люсинда Райли

– Знаешь, а я ведь и понятия не имею, что я там нарисовала. Хорошо это или плохо. Или вообще…

– Что бы это ни было, но минувшую неделю своей жизни ты прожила не напрасно. Это факт. А сейчас предлагаю перекусить чего-нибудь, и потом, если не возражаешь, я с удовольствием взгляну на твое произведение. Пока же оставляю тебя. Умывайся, одевайся и бегом на кухню.

– Давай посмотрим на картину прямо сейчас. Меня просто распирает от нетерпения! – призналась я, проследовав за Френсисом в гостиную.

– Давай! – тотчас же согласился он и кивнул на мольберт, поверх которого была наброшена белая простыня. – Не беспокойся, я вначале проверил, подсохли ли краски, и только потом закрыл картину простыней. Пожалуйста, сними ее сама.

– Наверное, она тебе жутко не понравится. И потом… Сама не знаю, хорошо ли у меня получилось… Или так себе… Словом…

– Келено, ради бога, помолчи! Можно, я вначале сам взгляну на нее?

– Ладно! – Я решительно подошла к мольберту, сделала глубокий вдох и сдернула простыню. Дедушка отступил назад на несколько шагов, потому что картина получилась внушительных размеров, и, скрестив руки на груди, принялся внимательно разглядывать ее. Я приблизилась к нему, встала рядом и тоже скрестила руки на груди. Но вот он подался вперед на шаг или два, и я молча, словно тень, последовала за ним.

– Ну как? – вопросил он, повернувшись ко мне лицом. По выражению его глаз нельзя было догадаться, что он думает в этот момент. – Как тебе самой?

– Я думала, ты первым выскажешь свое мнение. Разве не так?

– Нет, не так. Вначале я хочу услышать, что ты думаешь о своей работе.

Его слова тут же вернули меня в наш класс-студию в академии искусств. Тамошние преподаватели и наставники тоже не чурались такого метода общения со студентами. Вначале ты сам раскритикуй свою работу, а уже потом он или она разнесут ее в пух и прах.

– Я… Мне нравится. Как первая попытка, что ли.

– Хорошее начало, согласен. Продолжай. Объясни мне, что именно ты хотела изобразить на своем полотне.

– Вначале я хотела нарисовать пейзаж. Повторить ту картину, которую написала пару недель тому назад. Но вместо акварельных красок использовать масляные и сделать рисунок с помощью точек.

– Понятно. – Френсис приблизился к картине почти вплотную и показал пальцем на низкорослый эвкалипт-призрак и на его грубую, всю в наростах, кору. – Такое чувство, будто на меня сейчас уставились два глаза. А чуть выше, в пещере, прямо на входе, крохотное перистое облачко белого цвета, словно дух входит в пещеру.

– Так и есть, – обрадовалась я тому, что дед моментально подметил все детали. – Эта идея пришла мне в голову в связи с историей Меропы, самой младшей, седьмой сестры из созвездия Плеяды. Старик, преследующий девушку, наблюдает за ней, видит, как она заходит в пещеру.

– Я так и подумал, что сюжет навеян историей о Семи сестрах.

– Ну и как тебе? – не выдержала я. – Что скажешь?

– Скажу, Келено, что ты сотворила нечто уникальное. Во-первых, картина получилась красивой и на нее просто приятно смотреть, а во‐вторых, для первого опыта работы в технике пуантилизма твои точки вышли выше всяких похвал. Очень изящные. Особенно тебе удался эвкалипт-призрак. Несмотря на то что он изображен точками, да еще масляными красками, он весь просто светится, излучает столько света, что сразу же привлекает к себе внимание. Эвкалипт, да еще вот это белое облачко.

– Так тебе нравится?

– Не просто нравится, Келено. Я в полном восторге от твоей работы. Да, кое-какие недочеты по части техники еще есть, особенно переходы, когда точки постепенно меняют один цвет на другой. Тут еще есть над чем поработать. Я тебя обучу самым лучшим приемам в технике пуантилизма, обещаю. Но не это главное. Главное – это то, что я никогда не видел ничего подобного. И если такой удачной получилась твоя первая попытка, то можно лишь догадываться, на что ты будешь способна в будущем. Ты хоть понимаешь, что на это полотно у тебя ушло целых шесть дней?

– Если честно, то я потеряла счет времени…

– Так вот, напоминаю тебе, что Господь сотворил за шесть дней небеса и землю, а вот на седьмой день Он предался отдыху. Келено, тебе тоже удалось сотворить свой «мир», свою вселенную всего лишь за неделю. И я горжусь тобой. Подойти ко мне, я обниму тебя.

Мы обнялись, и я даже прослезилась при этом, а потом Френсис вышел из комнаты и вернулся через какое-то время с двумя бутылками пива. Одну он вручил мне.

– Вот держу свой неприкосновенный запас на дне бочки с водой. Берегу для всяких специальных случаев. У нас с тобой сегодня как раз такой случай. Твое здоровье!

– Твое здоровье! – Мы чокнулись бутылками и сделали по глотку.

– Боже мой! – воскликнула я. – Я пью, даже не позавтракав.

– Уже время обеда, дорогуша моя. Или ты забыла?

– То-то я умираю от голода, – призналась я, бросив еще один взгляд на свою картину, и в этот момент сама ощутила прилив гордости.

За обедом мы с дедом обсудили мою работу более обстоятельно, а после трапезы уселись оба перед чистым холстом, и Френсис стал показывать мне свою технику рисования точек. Как он вначале наносит точку на полотно, а потом слегка размывает ее края, так, чтобы на расстоянии она вовсе и не казалась точкой.

– У каждого художника своя манера, своя индивидуальная техника, – обронил Френсис, пока я внимательно вглядывалась, как он орудует кистью. – Уверен, и у тебя со временем появится своя манера письма. Все достигается методом проб и ошибок, причем ошибок всегда много. Но это тоже обязательная составляющая процесса нашего самоусовершенствования. – Он оторвался от полотна и взглянул на меня. – Самый главный вопрос, который волнует любого художника, нашел ли он этот свой собственный и неповторимый стиль, независимо от того, каковы результаты его творчества.

– О, тогда я могу сказать, что нашла. Точно, нашла. Я получила огромное удовольствие, работая в этой манере.

– Что ж, скажу тебе, что ты обрела свою профессию. По крайней мере на сегодняшний день. Потому что жизнь любого художника – это постоянный поиск новых способов и средств самовыражения.

– Ты намекаешь на то, что в какой-то момент я могу попасть под магию искусства Пикассо? – невольно хихикнула я.

– Сия чаша не миновала большинство художников, включая, кстати, и меня самого. Но потом я все равно возвращался к тому стилю, в котором чувствовал себя наиболее комфортно.

– Ну, мне пока еще рано рассуждать о собственном творчестве. Ведь в прошлом у меня было не так уж много таких творческих мгновений, – сказала я, после чего рассказала дедушке о той причудливой, если не сказать откровенно странной инсталляции, над которой я трудилась в минувшем году.

– Как раз с этим-то мне все понятно. По-моему, ты просто использовала реальные предметы и вещи для того, чтобы изучить их очертания и форму. Ты училась, как размещать отдельные компоненты композиции на полотне. Знаешь, в искусстве любой эксперимент полезен, он обязательно чему-то учит.