Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен

Они исходят из того, что иррациональный оптимизм неизбежно приведет к падению цен, которые растут совершенно необоснованно. Когда эта необоснованность станет очевидной,, рынок охватит паника и цены рухнут. Инакомыслящие инвесторы гордятся тем. что действуют вопреки психологии толпы. Поскольку движение цен циклично, некоторые и в самом деле добиваются успеха, используя такой подход. Намного реже рекламируют себя те, кто попробовал его и потерял последнюю рубашку. Вообще о неудачливых игроках нечасто говорят.

Возможно, в один прекрасный день инвесторы научатся определять, когда рынок перестает вести себя рационально. Но я в этом сомневаюсь. Врожденная людская склонность переходить от эйфории к панике и наоборот кажется вечной: опыт многих поколений не смог ее искоренить. Хотелось бы верить, что опыт нас чему-то учит, и в некотором смысле это действительно так. Когда меня, например, спрашивают, какие дисбалансы и проблемы мы предвидим, я неизменно отвечаю, что, если участники рынка предчувствуют финансовый кризис, он вряд ли случится. Если фондовый пузырь воспринимается игроками как предвестник обвала, спекулянты и инвесторы будут пытаться продать бумаги заранее. За счет этого нарождающийся пузырь сдувается, и кризиса удается избежать. А вот внезапные всплески эйфории или паники предугадать невозможно. Катастрофический обвал цен в черный понедельник стал громом среди ясного неба.

Успешное инвестирование — дело нелегкое. Некоторые из самых удачливых инвесторов в истории (например, мой друг Уоррен Баффетт) первыми осознали одну очень важную «аномалию», которая впоследствии нашла свое подтверждение: доходность акций, даже с учетом риска, превышает доходность менее рискованных облигаций и других долговых инструментов при условии, что инвестор готов не только покупать, но и держать акции как можно дольше. «Из всех рекомендаций я предпочел бы "держать до бесконечности"», — сказал Баффетт в одном из интервью. Рынок платит премии тем, кто способен не поддаваться панике, когда чистая стоимость принадлежащих им бумаг падает ниже «точки пассивности», как называют ее на Уолл-стрит.

Уроки инвестирования на фондовом рынке применимы к прогнозированию в масштабах экономики в целом. Поскольку рынки склонны к самобалансированию, рыночная экономика оказывается более стабильной и прогнозируемой в долгосрочной перспективе, чем в краткосрочной, при условии, что общество и его фундаментальные институты сохраняют устойчивость. Долгосрочное экономическое прогнозирование основывается на двух исторически стабильных наборах данных. Первый из них касается населения, характеристики которого прогнозируются с наибольшим успехом. Второй связан с ростом производительности, который является следствием постоянного накопления знаний и источником устойчивого развития. Поскольку знание никогда не исчезает, производительность всегда будет повышаться[126].

Что же в таком случае мы можем обоснованно сказать о состоянии американской экономики году, скажем, в 2030? Немногое, если не конкретизировать исходные предпосылки. Прежде всего нужно дать ответы на следующие вопросы. Будет ли верховенство закона столь же незыблемым в 2030 году? Будем ли мы по-прежнему ориентироваться на глобализированные свободные рынки, сдерживая протекционизм? <Под протекционизмом я подразумеваю не только барьеры для международной торговли и финансов, но и административное ограничение конкуренции на внутренних рынках.) Будут ли устранены недостатки в системе начального и среднего школьного образования? Будет ли глобальное потепление происходить достаточно медленно, чтобы не повлиять на экономику США к 2030 году? И наконец, удастся ли нам предотвратить действия террористов в Соединенных Штатах? Я не говорю уже о таких сценариях, как масштабная война или пандемия, которые могут свести на нет любые прогнозы. В общем, список предпосылок достаточно широк, но без них любые попытки заглянуть в отдаленное будущее бессмысленны.

Как показывает мой опыт, самое главное — это верховенство закона. Не думаю, что большинство американцев осознает, насколько важна Конституция США для процветания нации. Вот уже более двух веков она надежно защищает права личности, и особенно право собственности всех участников экономической деятельности в нашей стране, как коренных американцев, так и иммигрантов. Именно это в огромной степени способствовало развитию нашей предприимчивости и экономическому процветанию. Мы не опасаемся произвола спецслужб, которые могут любого вызвать на допрос по поводу неизвестно каких «преступлений», но это не значит, что так было и будет всегда по определению. То же самое можно сказать об отсутствии страха перед произвольной конфискацией бизнеса, которому посвящена вся жизнь. Принцип свободы личности глубоко укоренился в культуре американского общества: мы твердо верим в незыблемость равенства всех людей перед законом. Реальность не всегда соответствовала этому идеалу. В частности, дискриминация афроамериканцев вынуждает нас периодически вспоминать об изначальных конституционных дебатах по поводу рабства и о том. как эта проблема была с помощью силы решена в Гражданскую войну. Мы прошли долгий путь, но предстоит пройти еще немало.

Надежная защита права собственности в Америке давно привлекает в нашу страну иностранные инвестиции. Одни инвесторы приходят к нам. чтобы принять участие в активной и свободной экономической деятельности, другие просто воспринимают США как безопасное пристанище для своих сбережений, недоступное в их собственных странах. Как будет показано далее, основной проблемой американской правовой системы станет сохранение права собственности в условиях экономики, опирающейся в первую очередь на интеллектуальную собственность. И конечно, самое пагубное влияние на наш уровень жизни может оказать возрождение протекционизма и других политических мер. нацеленных на обеспечение стабильности путем противодействия изменениям, необходимым для роста. Возврат к регулированию экономики стал бы очевидным шагом назад.

В отношении совершенствования нашей школьной системы довольно сложно сказать, насколько оно может повлиять на уровень экономической активности в будущем. Но если мы не займемся этой проблемой и не обуздаем рост неравенства доходов, наблюдающийся в последние 25 лет, то культурные связи, которые скрепляют наше общество, могут нарушиться. Вероятные последствия — рост недовольства, разложение власти и даже серьезные проявления насилия — создают угрозу основам цивилизованности, от которой зависит развитие экономики.

Еще сложнее предсказать сроки глобального потепления. Сегодняшние научные исследования сосредоточены на эффектах, которые могут возникнуть во второй половине текущего столетия. С точки зрения климатической динамики это доля секунды, но для экономических прогнозов это слишком отдаленное будущее. Предугадать развитие событий на ближайшие годы очень трудно. Тем не менее я полагаю, что рынки отреагируют еще до того, как ситуация прояснится, — так, страховые компании уже сейчас пересматривают систему страхования от ураганов и наводнений. Перспективы изменения климата влияют и на энергетические рынки.

Наконец, не исключен риск новых террористических актов. Когда люди охвачены страхом, они перестают участвовать в повседневной рыночной деятельности, которая является неотъемлемой частью экономики, основанной на разделении труда и специализации. Теракт 11 сентября стал критическим моментом, продемонстрировавшим жизненную силу и могущество нашей гибкой и свободной экономики, которая перенесла удар с минимальными долгосрочными последствиями. Возможно, мы могли бы относительно безболезненно выдержать акции террористов наподобие тех. что происходят сейчас на Ближнем Востоке и в Европе. Но крупномасштабные теракты[127]или военные действия, безусловно, будут иметь дестабилизирующий эффект.