Проповедник - Камилла Лэкберг

Якоб отбросил эти мысли и заставил себя сфокусироваться на прыщавом малом перед ним и на его жалкой жизни. Он задавал вопросы автоматически, практически не думая. Так же автоматически у него на лице появлялась сочувственная улыбка, когда он, пастырь, принимал в стадо очередную заблудшую овцу.

Еще один день. Еще один исковерканный человечек. Конца этому не будет. Вообще-то даже Бог был вынужден отдыхать на седьмой день.

Эрика забрала хрюкающих от удовольствия Флудов из шхер и с нетерпением ожидала возвращения Патрика домой. В половине шестого, вопреки ее ожиданиям, гости даже не начинали собираться, и не было ни малейших признаков того, что Флуды намерены уезжать. Она решила чуть-чуть подождать, а потом пойти и прямо спросить, как скоро они хотят отбыть. Но дети начали вопить так громко и неистово, что у Эрики моментально заболела голова и вся ее решимость куда-то улетучилась. С несказанным облегчением Эрика услышала на лестнице шаги Патрика и поспешила встретить его.

— Привет, любимый.

Ей пришлось встать на цыпочки для того, чтобы дотянуться и поцеловать мужа.

— Привет. Они что, еще не уехали? — спросил вполголоса Патрик и кивнул в сторону гостиной.

— Нет, и совсем не похоже, что хотя бы собираются. Ну и что, ради бога, мы будем делать?

Эрика тоже говорила вполголоса, и по ее лицу ясно читалось, насколько она недовольна ситуацией.

— Но они ведь не могут просто так остаться еще на один день, без спроса? Или могут? — спросил Патрик, который выглядел не менее расстроенным.

Эрика фыркнула:

— Если бы ты только знал, какую чертову тучу гостей приходилось принимать летом моим родителям. И по большей части все приезжали ненадолго, а потом норовили остаться на неделю, в полной уверенности, что их должны кормить и обслуживать. Люди иногда бывают очень глупыми, а самое худшее — это обычно родственники.

Патрик испуганно спросил:

— Неужели они решили жить тут целую неделю? Мы должны что-то с этим делать. Ты разве не можешь им сказать, чтобы они ехали восвояси?

— Ну а почему я должна им это сказать?

— Да вообще-то это твои родственники.

Гол, подумала Эрика. Чистая победа. Она была вынуждена признаться, что Патрик совершенно прав и разгребать это придется ей. Она пошла в гостиную, чтобы спросить визитеров об их планах, но не успела.

— А что будет на ужин?

Четыре пары глаз выжидательно смотрели на нее.

— Э-э… — В очередной раз Эрика потеряла дар речи от их наглости. Она просто впала в какой-то ступор, и ей пришлось приложить усилие для того, чтобы начать соображать и что-то ответить. — Будут спагетти с мясным соусом, через час.

Эрика была готова сгореть от стыда, ей хотелось дать себе самой хорошего пинка, когда она вернулась на кухню и встретила взгляд Патрика.

— Что они сказали, когда уезжают?

Эрика опустила глаза:

— Я вообще-то не знаю, но будут спагетти и мясной соус через час.

— Так ты ничего не спросила? — удивился Патрик.

— Это не так легко, попробуй сам, а я посмотрю, — раздраженно бросила Эрика и стала недовольно грохотать кастрюлями и сковородками. — Придется стиснуть зубы и потерпеть еще один вечер. Я поговорю с ними завтра утром, а сейчас начинай резать лук. Я не собираюсь готовить ужин на шестерых одна.

Какое-то время они оба молча занимались приготовлением ужина в довольно напряженной тишине. Потом Эрика не выдержала:

— Я зашла сегодня в библиотеку и раскопала там кое-какой материал, может быть, тебе будет интересно. Можешь посмотреть.

Она кивком указала на кухонный стол. Там лежала аккуратно сложенная толстенная пачка ксерокопированных бумаг.

— Я же тебе сказал, что не надо…

— Не надо, не надо — знаю я. Но я это уже сделала, и мне было только приятно: в кои-то веки я не сидела дома и не пялилась на стены, а для разнообразия занялась делом. Так что кончай трепаться.

Патрик знал этот тон и на опыте убедился, что сейчас ему лучше заткнуться. Он сел за стол и начал просматривать материалы. Это были копии газетных статей об исчезновении двух девушек, и он читал их с большим интересом.

— Черт, как здорово. Я возьму их завтра с собой в участок и посмотрю внимательно, но похоже, что здесь есть все, что надо. — Он подошел к стоявшей у плиты Эрике, обнял сзади и положил руки на ее круглый живот. — Тебе совершенно не обязательно ворчать. Я просто беспокоюсь о тебе и о ребенке.

— Я знаю. — Эрика повернулась и обняла Патрика за шею. — Но, знаешь ли, я не из фарфора сделана, а раньше беременные женщины вообще до последнего в поле работали и рожали практически там же. А то, что я посидела в библиотеке, перелистывая подшивки, — невелик труд, ничего мне не сделается.

— Да, хорошо, я знаю. — Он вздохнул. — Жаль, что мы с тобой сегодня не одни. Можно было бы устроить праздник для нас двоих. Пожалуйста, обещай мне, что, если я тебе понадоблюсь дома, ты мне тут же позвонишь. Я согласился прервать отпуск и выйти на работу, но ты — прежде всего.

— Хорошо, обещаю. Но сейчас давай-ка лучше помоги мне — надо поскорее приготовить ужин. Может быть, тогда эти детки успокоятся.

— Не верю, это вряд ли. Нам, наверное, стоит им налить по хорошей порции виски, тогда, может, они и угомонятся, — усмехнулся Патрик.

— Ух, какие ты ужасные вещи говоришь. Ты лучше налей Конни и Бритте — может быть, тогда у них настроение улучшится.

Патрик так и сделал и грустно посмотрел на быстро понижающийся уровень в бутылке с его лучшим солодовым виски. Если Флуды останутся еще на несколько дней, то его коллекцию виски придется собирать заново.

Лето 1979 года

Очень осторожно она открыла глаза. Голова разламывалась от жуткой боли: такое ощущение, что болят даже корни волос. Но странное дело — когда она открыла глаза, ровно ничего не изменилось: ее по-прежнему обступала плотная темнота. Она запаниковала, ей на секунду показалось, что она ослепла. Может быть, самогонка, которой она нахлебалась вчера, была поганой? Она слышала истории о том, как люди слепли, выпив плохого самогона. Но спустя несколько секунд она стала различать что-то вокруг себя и поняла, что с глазами у нее все в порядке и тут просто нет света. Она посмотрела наверх, надеясь увидеть звезды или лунный серп в том случае, если она где-то на улице, но над ней было слишком темно, а летом на севере так не бывает — ночи здесь всегда светлые.

Она пошарила руками вокруг, чтобы понять, на чем она лежит. Зачерпнула песок, который с шуршанием протек между пальцами. Она втянула ноздрями воздух — сильно пахло перегноем, запах был сладковатый и тошнотворный. И у нее появилось ощущение, что она где-то под землей. Ее охватила паника — в первую очередь из-за клаустрофобии. Она не знала и не видела, насколько велико пространство вокруг, и от этого ей показалось, что стены надвигаются на нее со всех сторон все ближе и ближе и вот-вот ее зажмут. Она схватилась за горло, чувствуя, что ей не хватает воздуха, но потом взяла себя в руки и сделала несколько глубоких ровных вдохов, чтобы утихомирить панику.