Председатель Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин - Борис Илизаров

В вагоне вместе с Лениным, помимо Крупской, ехала Инесса Арманд с детьми, Григорий Зиновьев с супругой и ребенком, Карл Радек, Миха Цхакая, супруги Сафаровы и еще около двух десятков менее известных большевиков, меньшевиков, их жен и нескольких детей. Остается ощущение, что Ленин и те, кто ему помогал с переездом, были обеспокоены тем, как будет воспринят в России сам факт пересечения враждебной страны, и поэтому не очень удачно пытались замаскировать его под исход на родину большой и разношерстной группы революционеров. Но никто не сомневался в том, кто лидер группы и кто фактический хозяин в вагоне, даже сопровождавшие их немецкие офицеры. Доходило до смешного: между их местами в вагоне и там, где располагались эмигранты, мелом на полу была проведена черта, которую хозяева страны не смели пересекать. Радушные хозяева изможденной войной империи для детей эмигрантов доставляли свежее молоко и отменно всех кормили. Возможно, за их же счет. Для меня очевидно – немецким шпионом Ленин никогда не был, но, говоря современным языком, его пытались использовать в качестве агента влияния. Какие он брал на себя обязательства, да и брал ли их вообще, неизвестно. Но зато хорошо известно, какие из этих ожиданий оправдались, а какие нет. Но это еще означает и то, что на отдельных людей из германских властных структур Владимир Ильич произвел серьезное впечатление, он им был интересен.

Помимо того, что у Ленина были собственные многолетние контакты с немецкими социал-демократами (К. Каутским, Р. Люксембург, К. Либкнехтом, сидел в это время в тюрьме и др.), возможно, через их связи или связи коллег из нейтральных стран он обратился к немецким властям об условиях пропуска вагона с россиянами. Без прямых контактов с властями ни о каком переезде сомнительных политэмигрантов из враждебной страны речи просто не могло быть. В свою очередь, правительство кайзеровской Германии действительно было заинтересовано в появлении таких как Ленин радикалов на российской политической сцене. Ведь он уже давно призывал к заключению всеобщего мира «без аннексий и контрибуций», а в этом проигрывающий войну Австро-Германский блок был крайне заинтересован. Практически все политические лидеры новой России не решались говорить о мире, призывали к продолжению войны. Ленин не побоялся призывать к миру еще за границей, не побоялся говорить о нем и вернувшись из эмиграции.

Благожелательное отношение к ленинскому опломбированному вагону могли внушить германским властям и некоторые члены рейхстага из очень влиятельной социал-демократической партии, всю войну поддерживающие усилия своего правительства, пытавшегося переломить ее ход (Ленин называл их социал-шовинистами). Правда, когда группа немецких социал-демократов дважды попыталась встретиться с ним в вагоне, Ленин демонстративно громко послал их всех к черту. Поведение Ленина между апрелем 1917 г. и германской революцией 1919 г. поневоле наводит на мысль о том, что он все же взял на себя некие обязательства по содействию заключения сепаратного мира с Четверным союзом, но это все же только предположение.

Пассажирский вагон действительно был опломбирован, но чисто условно, т. к. во время остановок людей выводили и поименно пересчитывали. Пломбы были необходимы скорее Ленину для того, чтобы доказать, что во время путешествия ни в какие контакты с немецкими властями не входил, а сам вагон следует рассматривать как экстерриториальную зону. В немецких архивах сохранилась переписка военных и гражданских властей о ходе продвижения этой группы эмигрантов по территории Германской империи. Тем не менее Ленин всю дорогу вплоть до Петрограда демонстрировал опасения за свою жизнь, считал, что его могут арестовать и даже расстрелять. Вряд ли такие страхи имели основания. Вся эта история говорит еще и о том, что в характере Ленина была заложена склонность к риску и даже к авантюрным, малопредсказуемым шагам.

В Швеции, но особенно в городах Финляндии и в Петрограде Ленина встречали как триумфатора. Были банкеты, речи, оркестры, а на площади перед Финляндским вокзалом поставили броневик (страшенную и диковинную по тем временам боевую машину), с башен которого Ленин произнес пламенную речь перед толпой солдат, матросов, горожан и представителей Петроградского Совета рабочих депутатов. Такие пышные встречи были организованы многим видным политическим эмигрантам (Троцкому, например), но Ленин был отмечен особенно пышными почестями. Всю дорогу в бывший дворец балерины Кшесинской, в котором пофракционно обосновались и большевики, и меньшевики, Ленин останавливался и произносил краткие речи. В то же время обращенные к нему приветственные речи коллег из других социалистических партий он пропускал мимо ушей. Он, как всегда, был непримирим.

В. И. Ленин и Н. К. Крупская выходят с заседания I Всероссийского съезда по просвещению. Москва, 28 августа 1918 г.

Добравшись до дворца, Ленин выступил с первой двухчасовой речью перед собравшимися членами своей фракции. По сути, он изложил первый вариант ныне широко известных «Апрельских тезисов». То, что он говорил, было продумано уже давно, возможно, сразу после того, как получил известие о буржуазно-демократической революции в России. Присутствовало около тридцати большевиков, тех, кто успел вернуться из ссылок и из-за границы. С первой минуты слушающие были зачарованы и смущены головокружительными перспективами и программой действий, которую неожиданно предложил прибывший из-за границы лидер фракции. Кратко резюмируя и убирая все тонкости, отмечу, что Ленин открыто заговорил о необходимости немедленно развязать гражданскую войну и предельно откровенно обозначил ее цели. Он заявил, что Февральская революция – это всего лишь прелюдия, это буржуазная революция, совершенная руками российского пролетариата. Это первый этап, после которого, т. е. уже сейчас, необходимо перейти ко второму этапу, к пролетарской социалистической революции. Необходимо (и опять – немедленно!) уничтожить только что созданную республику, а власть передать Советам, земля, банки, имущество помещиков и аристократов должны быть немедленно национализированы. Предложил отказаться от названия «социал-демократическая партия» и переименовать ее в партию «коммунистическую», т. к. все социал-демократы во всем мире заняли шовинистические и соглашательские позиции по отношению к войне и предали идеалы социализма. Присутствовавший на этом собрании видный меньшевик Н. Суханов позже вспоминал: «Я чувствовал себя так, как будто меня били по голове цепами». Похоже, что никто из большевиков, даже Зиновьев, близко знавший Ленина и ехавший с ним в одном вагоне, заранее не знал об этих удивительных идеях своего старшего друга. Как выяснилось позже, некоторым присутствующим, например, Каменеву, Зиновьеву, Рязанову и, в какой-то степени, Сталину, ленинская идея перманентной революции, идея немедленного перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, показалась скороспелой и опасной авантюрой. Но все были заворожены перспективами, которые она сулила для страны, для человечества и для них лично.