Девушка с Рублевки - Наталья Баклина

Все эти события сорвали меня в штопор: прежняя жизнь надоела до невозможности, хотелось перемен, причем радикальных. Да и моей зарплаты с маминой пенсией на нас троих явно не хватало. Вот тут-то и подвернулся Углов со своей любовью, сетевым бизнесом и заверениями научить меня иной, красивой жизни. И я бездарно потеряла еще год, чтобы опять оказаться на исходных позициях: обманутая, обобранная, но, как ни странно, не обозленная на весь мир...

Так я и сидела на тунисском песочке, вспоминая своих мужчин и подставляя солнцу голую грудь. Плевать, меня тут все равно никто не знает. И вообще, чего стесняться?! И тут до меня вдруг дошло. Может быть, это у меня с моим отношением к жизни что-то не так, если мужики мной пользовались, ничего не давая взамен? Вот это озарение!

Я открыла глаза и огляделась. Все наши дамы загорали без лифчиков. Даже Татьяна, мужиковатая сослуживица Ирины, обнажила квадратный торс с робкими бугорками, едва напоминавшими грудь взрослой женщины. В этом параде женской гордости не хватало только Алены. Она лежала по-прежнему ничком, положив голову на руки и свесив с лежака светлые пряди. Напротив нас, метрах в десяти, устроился на раскладном стульчике какой-то араб в униформе и нагло глазел на наш «топлесс» сквозь темные очки. Слава, мужчина из нашей группы, сидел чуть в стороне и тоже позыркивал на нас, правда, как бы случайно. Во, сеанс бесплатного стриптиза! Ладно, все, концерт окончен.

– Девчонки, мужик на стульчике в нас сейчас дырку проглядит, – сказала я, накидывая рубаху.

Девочки вынырнули из своей дремы и стали переворачиваться на животы. Я посмотрела на Аленку. Тень от зонтика уже уползла в сторону, но Аленка этого не замечала. Заснула, что ли? Вон кожа уже порозовела!

– Алена, обгоришь!

Она лениво повернула ко мне сонное лицо.

– Перейди в тень, говорю, сгоришь.

– Да, сейчас. – Алена села и потерла глаза. – Надо же, заснула на солнце. Ой, ноги печет, сгорели. И крем с собой не захватила. Я в номер. Ты идешь?

– Да, мне тоже достаточно.

На обратном пути я снова удивилась тому, насколько большой оказалась территория отеля. Наверное, с приличный пионерский лагерь. Да и сам отель вместил бы в себя целый «Артек»: здание возвышалось впереди пирамидой полукилометровой длины с уступами по бокам. Уступы были высотой в этаж, от трехэтажных уступов по краям до девяти этажей в центре. Мы с Аленкой брели по дорожке, огибая бассейны: круглый, окруженный загорающими в шезлонгах, и овальный с тремя горками-желобами, как в аквапарке. И как раз проходили мимо, когда молодой папаша, прижав к себе хныкающего малыша в термокостюмчике лет двух, съехал с самой высокой горки. Оба они ушли с головой под воду и тут же выскочили.

Папаша, стоя в воде по грудь, держал сына на вытянутых руках. А тот, отфыркавшись, зашелся от страха в жутком крике. Отец успокаивал сына по-немецки, прижимал к себе и выбирался из бассейна. Ребенок орал и вырывался. Горка – высотой метра в четыре, взрослый с непривычки ошалеет, а он ребенка потащил. К орущему малышу подбежала молодая женщина, что-то сказала мужу, забрала мальчика и прижала его к себе, всхлипывающего и цепляющегося за нее, как за спасительницу.

– Господи, неужели непонятно было, что ребенок боится лететь с такой верхотуры?! Все-таки мужчины в большинстве своем – существа эмоционально неразвитые, – резюмировала я.

– Да козлы они все. Разница только в толщине. Я про кошельки. – За репликой Алены угадывался богатый жизненный опыт.

В холле на первом этаже мы наткнулись на Пенкина. Мой шеф сидел в баре и тянул через соломинку коктейль.

– Витя, алло! – радостно заорала ему Аленка. – Ты чего тут в одиночестве прохлаждаешься? Наши все на пляже загорают.

– Я возле бассейна загорал, – мрачно ответил Пенкин. – Лариса, ты мне нужна.

– Сейчас, Виктор Алексеевич, переоденусь и спущусь, – попыталась я улизнуть.

Что-то мне его лицо совсем не понравилось. Напился с утра? Пенкин, будто не слыша меня, кивнул на стул:

– Потом переоденешься, садись, поговорим.

– Ладно, вы тут общайтесь, а я пойду кремом мазаться, пока не облезла, – бросила Аленка и умчалась к лифтам, а мне пришлось сесть рядом с Пенкиным.

– Возьми себе в баре что-нибудь, – щедро разрешил шеф.

Я почувствовала, что действительно хочу пить. Подошла к стойке, выбрала лимонную газировку и получила напиток, по цвету такой же, как и у Пенкина в бокале. Может быть, зря я решила, что он пьян? Наверное, просто на солнце перегрелся?

– Лариса, по-твоему, зачем я взял тебя в эту поездку? – спросил шеф, едва я села напротив него и отпила из бокала.

– Чтобы я вам помогала, – выдвинула я наименее щекотливую версию.

– Вот именно. А ты что делаешь?

Я сосредоточенно вертела соломинку в бокале, предлагая раздраженному шефу догадаться самостоятельно о том, что я делаю на пляже, когда с утра такое солнце, такое море, такое небо...

– А ты меня избегаешь, игнорируешь и, кажется, сплетничаешь обо мне со своими приятельницами.

– Виктор Алексеевич, с чего вы взяли?

Нужен ты нам, сплетничать о тебе. Теперь понятно, почему его за завтраком перекосило. Решил, что над ним смеемся!

– Я вас не избегаю и ни с кем о вас не говорю. Просто вы с утра особняком держались, я решила, что лучше вам не мешать.

– Ты неправильно решила. – Пенкин придал своему «неправильно» особый смысл. – Я не очень хорошо себя чувствую, и мне надо, чтобы ты была рядом на всякий случай. После обеда мы с тобой отправляемся в город. Это приказ. А пока можешь идти переодеваться.

Я кивнула, погасив в зародыше порыв встать по стойке «смирно», щелкнуть резиновыми шлепанцами и отчеканить: «Слушаюсь!» В конце концов, совесть надо иметь. Мы вон загораем-развлекаемся, а мой шеф сидит один как бирюк. Придется его выгуливать, все-таки я как бы в командировке.

Пенкин решительно забрался в местную повозку, и мне ничего не оставалось, как лезть следом. Тук-тук напоминал детский аттракцион: открытый красно-голубой вагончик с четырьмя, по два в ряд, пассажирскими сиденьями. Наш водитель наверняка стоял среди чернявых парней, болтающих непонятно и хохочущих неподалеку, и подходить к нам явно не торопился.

– Узнай, доедем мы до центра или нет? – распорядился босс, поправляя темно-коричневую бейсболку с кроликом-плейбоем.

Тоже мне, плейбой! Не лучше ли было сначала узнать, куда едут эти тележки, а уж потом вскарабкиваться? И как мне узнавать, не орать же? На мое счастье, а может, в ответ на мой призывный взгляд, к тук-туку подошел один из местных и начал что-то лопотать по-французски. Нет, дружок, по-французски я никак не могу. По-английски – и то не очень.

Однако я вспомнила весь свой скудный словарный запас и спросила то, о чем так хотелось узнать моему шефу.