Великий Рузвельт. "Лис в львиной шкуре" - Виктор Мальков

Рузвельт сознательно уклоняется от разных лестных предложений, но продолжает слать циркулярные письма, в которых излагает свое видение ситуации и тактики партии в условиях преобладающей прореспубликанской, антиреформистской атмосферы, многочисленных легких способов обогащения. И в своих письмах он излагает нечто подобное платформе партии: «прогрессивная демократия», отказ от доверия ультрарадикализму, отклонение неапробированных политических теорий, расширение ответственности правительства в условиях «усложнения современной цивилизации» и с целью предотвращения злоупотреблений и воровства. В своем обращении к съезду демократов в 1926 г. в качестве его председателя (что ни для кого не было удивительным) Рузвельт вновь говорил об особой ответственности государства перед лицом усложняющихся национальных проблем. Он пессимистически смотрел на шансы партии в стране в разгар увлечения «сверхматериализмом», но, говоря о всеобщей боязни идеализма, предвидел время, когда страна начнет прислушиваться к идеям, которые не будут уже звучать чисто «материалистически». Но нельзя поддаваться горячности и нетерпению. Выборы президента в 1928 г. (истекал второй срок пребывания в Белом доме республиканца Калвина Кулиджа) не сулят ничего хорошего демократам. Слишком рано. «Я не вижу возможным избрание демократического президента раньше 1932 г.», – писал он одному из своих корреспондентов {38}.

И вот первый звонок. Ощущение накопления отрицательных факторов в экономике США, ее общего неблагополучия вопреки внешнему процветанию все усиливалось по мере приближения к очередному рубежу – выборам президента в 1928 г. Рузвельт высказал свое видение ситуации в речи в связи с выдвижением им кандидатуры Альфреда Смита 27 июня на съезде демократов в Хьюстоне. «Америка нуждается в поводыре, – говорил он, – вознице, который выведет ее на дорогу и сумеет избежать погибели в бездонном болоте грубого материализма, поглотившего многочисленные великие цивилизации прошлого, который обладает волей к победе и который не только заслуживает успеха, но и умеет добывать его» {39}.

Эффект от речи Рузвельта, как свидетельствовала пресса, был огромен. Может быть, это обстоятельство подтолкнуло Рузвельта наконец принять предложение партийных «капитанов» баллотироваться на пост губернатора штата Нью-Йорк. Оказалось, что его согласие было получено в нужное время и, несмотря на страхи Луиса Хоу, при обстоятельствах весьма благоприятных для его босса. Ценой вопроса были только отказ от режима, предположительно обещавшего восстановление подвижности, и от поддержки лидеров партии (в том числе и А. Смита) на предполагаемых где-то впереди выборах президента, когда, как пишет биограф, «придет его очередь бороться за главный приз» {40}. Тяжелые размышления закончились решительным выводом. «Если ты живешь в политике, – объяснял Рузвельт свое решение принять вызов сочувствующему ему шоферу, – ты должен играть по правилам игры».

Вечером 6 ноября 1928 г. были обнародованы предварительные результаты голосования по выборам президента и губернатора штата Нью-Йорк. Повсеместно Альфред Смит потерпел сокрушительное поражение. Рузвельт и его семья ждали похожей участи в штаб-квартире кандидата в отеле «Билтмор» в Нью-Йорке. Утренние газеты 7 ноября готовились к рассылке с заголовками на первых полосах, возвещающих о поражении кандидатов-демократов. Убедившись в преобладании отрицательных результатов в информации с мест и предчувствуя печальный для себя финал, Рузвельт отправился домой спать. В 2 часа ночи телефонный звонок из штаб-квартиры разбудил его, заставив подумать о гонцах беды. Он отказался разговаривать и повесил трубку. В 4 часа утра его доверенные лица в отеле «Билтмор» объявили прессе, что подсчет голосов, поданных на выборах губернатора, закончился с небольшим преимуществом для Франклина Делано Рузвельта.

Существует мнение (в том числе и очень серьезных историков), что Рузвельт после катастрофы в августе 1921 г. с точки зрения интеллектуальной активности долго оставался в состоянии ухода от реальности, частичного анабиоза, предпочитая заниматься восстановлением своих физических сил, мускулатуры и общей подвижности. Мы могли увидеть, что это далеко не так. Для себя как политика он выстроил поведенческую модель, базирующуюся на представлении о цикличности избирательных предпочтений в зависимости от подъемов и спадов уровня благополучия нации. Он много раз приватно говорил об этом, как это он сделал в письме Уилларду Солсбери в конце декабря 1924 г.: «В 1920 году… я как-то заметил… что не верю в возможность демократов снова победить на национальных выборах, пока республиканцы не ввергнут нас в серьезный период депрессии и безработицы. Я все еще думаю, что этот прогноз себя оправдает…» {1}

Если отвлечься от данных экономической статистики в более широком смысле, Рузвельт полагал, что внутренняя нестабильность в стране неизбежно возрастет ввиду быстро меняющейся и не находящей адекватного понимания ситуации в структуре производства, отраслевом балансе, демографии, социальном укладе нации. С конца XIX в. ведущей тенденцией в стране стало изменение, все ускоряющиеся трансформации в некое непривычное внутреннее переплетение новых факторов риска, которые необходимо внимательно отслеживать с тем, чтобы быть готовым адаптироваться к ним. Особо показательно в этом отношении было его выступление в Мильтоновской академии в Массачусетсе перед выпускниками, в котором он говорил о наступлении эпохи глобальных перемен и необходимости встретить ее вооруженными новым мышлением и даже новыми ценностями. Проблемы мира, заключил Рузвельт, возникли по большей части стараниями тех, кто боится перемен, а не тех, кто стремится к революции… «В правительстве, в науке, в промышленности, в художественном творчестве бездеятельность и апатия являются самыми большими нашими потенциальными врагами» {2}. Изданная отдельной брошюрой, речь Рузвельта была названа «Куда держать путь?». Всем было ясно, о чем идет речь. В конце концов, американцы и на пике «процветания» 20-х годов ощущали, что невиданное накопление несметных богатств на одном полюсе и бедности – на другом, внедрение культуры финансовых спекуляций чревато экономическим коллапсом, провалом, неуправляемостью социальной жизнью, безработицей.

Но вслух устои американского благополучия 20-х годов не подвергали сомнению внушаемые пропагандой потребительства обыватели. Могло ли быть иначе в годы правления Калвина Кулиджа, самого молчаливого президента США, который ровно за год до полного краха национальной экономики торжественно заверил конгресс, «что страна может оценивать настоящее с чувством удовлетворения и смотреть в будущее с оптимизмом»? {3}

Популярность правых консерваторов в современной нам Америке служит поводом для похвалы в адрес «эпохи Калвина Кулиджа», поминания ее в прессе и речах как вершины свободной от правительственного участия экономики, давшей богатство одним и достаток другим. Упор делается на мировых рекордах обогащения королей бизнеса и финансовых олигархов, хотя по большей части это обогащение происходило на базе войны, обеспечения монополиями США ведущих позиций в мировой хозяйственной системе за счет конкурентов США, обескровленных и обессиленных Первой мировой войной, послевоенной разрухой, застоем и внутренними политическими кризисами. Не все, разумеется, так безнадежно серо. Большинство американских историков и экономистов (и среди них много весьма умеренных по своим убеждениям) считают «эру процветания» самым большим провалом в истории государственных институтов США, тем не менее приверженцы идеи антистейтизма и неограниченного, бесконтрольного верховенства бизнеса во всех без исключения сферах социально-экономической жизни нации стоят на своем, стесняясь прибегать к рузвельтовской риторике. Рональд Рейган, например, заявлял, что в годы деятельности администрации К. Кулиджа США «пережили, возможно, самый большой подъем процветания за всю свою историю» {4}. Он ничего не сказал о том, на чем держалось это процветание, что же это за феномен, если иметь в виду общество в целом, и, что еще более важно, какое безрадостное «рандеву с судьбой» ожидало страну в конце десятилетия жертвоприношений бизнесу и делания денег из воздуха.