Тебя убьют первым - Анна и Сергей Литвиновы

А с ясного, очень синего неба светило ярчайшее пустынное солнце, и дул сильнейший ветер. Только я сегодня предусмотрительно оделась: шерстяные перчатки, шапка, и холодно не было.

– Это, друзья мои, площадка номер один, или легендарный «гагаринский старт». Когда-то это место создавалось, чтобы грозить термоядерной ракетой надменной Америке. Поэтому возводился стартовый стол в самые кратчайшие сроки. Когда самосвалы везли сюда, на площадку, бетон, даже днем шли с зажженными фарами – столько пыли они поднимали. Шесть тысяч человек было занято на строительстве. Шесть тысяч! Всего два с небольшим года прошло от первого колышка до первого запуска. И именно отсюда пятнадцатого мая пятьдесят седьмого года стартовала первая советская межконтинентальная баллистическая ракета. А потом – первый спутник. И первый космический корабль с собачками Белкой и Стрелкой. И Юрий Алексеевич Гагарин. А потом – многие и многие, до сегодняшних дней. Всего эта стартовая позиция рассчитана была на двадцать запусков. А на ней произвели более шестисот! Вот как строили тогдашние военные строители, и проектировал стартовые сооружения академик Бармин, и придумывал и делал ракету Королев!

Я слушала Дениса и ощущала какой-то редкостный прилив сил, и радости, и вдохновения. Возможно, благодаря тому, что место было такое – место силы, что называется. А может, десятки и сотни ликований и восхищений советских людей от того, что они сделали это, радости всех, кто работал тут, от главных конструкторов до простых проектантов, инженеров, офицеров и солдатиков, напитали столь положительными эмоциями окружающее пространство. Да ведь какие люди строили это все и потом ликовали – самые умные и талантливые! Самые отборные, вроде деда моего Владислава и Радия.

Я даже отошла в сторонку от группы и предалась мечтам. Вот бы поставить здесь палатку и поселиться – хотя бы на пару дней. Напитаться бешеной, сводящей с ума энергетикой этого места. И – вместе с Денисом? А почему нет!

Но кто же нам это разрешит! Работающий космодром, одна из немногих действующих площадок.

Мы двинулись в обратный путь, к микроавтобусу.

– Гагарин полетел в среду на Святой пасхальной неделе, – ни к кому не обращаясь, промолвил мой дед Владислав. – Но мы тогда здесь сидели и об этом, комсомольцы-коммунисты, и не знали, и не задумывались. Как и День победы ведь в сорок пятом случился на Святой седьмице. Много позже мне моя бабушка Ксения Илларионовна о том шепнула. Разве не знак нам всем, фомам неверующим, от Господа? Несмотря на то что вы, безбожники, от меня отрекаетесь, я – с вами, я – с Россией!

Радий, в свою очередь (я уже понимала эту породу), всегда чуждался пафоса и вечно играл на снижение.

– Да, – молвил он, – помню и я, помню ту гагаринскую неделю. В среду, после того как Гагарин слетал и благополучно приземлился, объявили выходной до воскресенья включительно. И выписали спирта без ограничений, по чайнику на лицо.

– Кто о чем, а Радий о спирте, – буркнул дед Владислав, продолжая когдатошнюю, шестидесятилетней, вероятно, давности, между ними пикировку.

Зубоскальством два старичка заглушали, как я понимаю, приступ сильнейшей ностальгии.

При посадке в автобус Радий спросил Дениса, какая у нас дальнейшая программа.

– Сейчас едем на вторую площадку, – любезно откликнулся наш гид, – там осмотрим домики Королева и Гагарина, потом музей и обед.

– Мы в музей не пойдем, – безапелляционно бухнул Радий.

– Мы – это кто?

– Мы вчетвером. Владислав, Виктория, Арсений и я.

– Почему это? – набычился случившийся рядом Сеня.

– Нам всем четверым надо поговорить. А музей – в другой раз.

* * *

– Когда-то на полигоне это был идеал роскоши и комфорта, – грустно сказал дед Владислав, когда мы выходили из гагаринского домика.

Саманный домик; в одной комнате ночевал врач, в другой – прикрепленный сотрудник, то есть «кагэбэшник». В третьей, на узких железных кроватях, покрытых верблюжьими одеялами, почивали перед стартом основной космонавт и резервный. (Тогда еще даже не было в ходу слово «дублер».) Сиротские больничные тумбочки. Радио с проигрывателем «Ригонда». Психоделическая ванная с колонкой и разномастным кафелем. Унитаз установлен так, что на нем не посидишь – только «орлом».

Точно в таком же домике проживал на полигоне академик Королев. У него было на одного целых три комнаты и даже гостиная комната для совещаний с пузатым холодильником «ЗиЛ» и пиалами на столе.

Потрясала высота устремлений этих людей – в сочетании с убогостью быта.

Вся группа, предводительствуемая Денисом и Элоизой, отправилась в музей. На нас они оглядывались: почему не идем? Некоторые – включая Дениса, Элоизу и Елену – даже ревниво. Мы же вчетвером уселись перед музеем на лавочке, сгрудившись вокруг Радия.

Ветер стих, и солнце припекало даже по-весеннему.

– Мы с Талгатом вчера к нему домой пошли, – начал Радий, – и рассказал он мне вчера следующее. Он ведь, как в отставку вышел, в последнее время здесь на аэродроме подрабатывал – имеется в виду, на «Юбилейном», который на полигоне специально под проект «Коршун» построили. И вот он поведал мне: то, что нам (да и всему миру) объяснили про рухнувшую крышу МИКа, которая, дескать, под собой ракетно-космический самолет и ракету «Родина» погребла, – все туфта. На самом деле «Коршун» – украли. И ракетные двигатели с «Родины» – тоже.

– Как украли?! – невольно воскликнула я.

Дед Владислав усмехнулся:

– «Коршун» – не игрушка. И даже не «ястребок». Его в карман не положишь. Восемьдесят тонн веса, это если без топлива.

– И тем не менее, Влад! Талгат говорит, прошла настоящая спецоперация. В ней были задействованы мощные силы. И главное, он утверждает, у него есть всему доказательства. Кое-чему он сам был свидетель. А остальное записал в виде интервью. Показания разных соучастников, кто согласился говорить. Потому что в операции было задействовано, конечно, множество людей. Кое-кого он опросил. Всю эту информацию я подробно не смотрел, но он перекинул мне ее на почту. Сами знаете, интернет здесь неважный. Он просил – пользуясь моими связями в Москве – как-то продвинуть это дело. Придать гласности. А то, говорит, за державу обидно.

– Так как конкретно дело обстояло – он рассказал? – спросил по-прежнему неверующий дед Влад. – Или одни только общие слова: украли, увезли? Кто украл, когда, куда?

– В одну «прекрасную» ночь на «Юбилейном» приземлился украинский супертяжелый самолет «Мрия» – его, если помнишь, как раз и создавали для транспортировки «Коршуна». В то же самое время в МИКе погрузили на транспортно-установочное устройство наш ракетно-космический самолет – тот самый, слетавший. Перевезли «Коршун» на «Юбилейный». Кроме того, вырезали движки из «Родины». Также перекинули их на взлетку. Загрузили все сверху на «Мрию». И самолет улетел. Предположительно в сторону Китая.

– Ох, какие беспочвенные фантазии… – вздохнул мой единокровный дед.