Слепая зона - Ольга Вечная

подтянувшись на подушках, листаю подготовленный верной подругой материал. А полистать есть что: десятки фотографий Смолиных. С медалями, кубками, на пьедесталах, у машин, за рулем. Им от шестнадцати и до сегодняшних двадцати шести. Неважно, кто из братьев участвовал, — они всюду рядом, поддерживают друг друга.

Невольно улыбаюсь.

На одной фотографии я останавливаюсь чуть дольше — Платон за рулем синей раллийной машины. Смотрит в камеру. На нем красный огнеупорный комбинезон и шлем.

До старта каких-то пара секунд, Смолин приоткрыл дверь, видимо, чтобы впустить кислород в автомобиль. Это тот самый взгляд, что я видела вчера — прибирающий до костей, заставляющий что-то истинно женское внутри трепетать.

Зябко тру предплечья и, повинуясь странному порыву, сохраняю в галерею. Дальше Кира присылает найденные неизвестно где фотки, где Смолин-старший в купальных шортах на пляже. И он там... блин, очень окей. Немного волосат на мой вкус, но в остальном — прям отлично. Ни грамма лишнего. Подтянут, но не перекачан. Широкие плечи, точеная явно в спортзале фигура, косые мышцы пресса выгодно выпирают.

«Вот еще посмотри», — пишет Кира.

А там спина. Мускулистая, такая мужская-мужская. Ни намека на сколиоз. Хей, так нечестно, ты ведь ученый! Даже шрамы не портят эту мускулистую спину. С виду и не скажешь, что под кофтами и толстовками у Платона такое спрятано.

«Беру свои слова назад, пусть Смолин — грабли, но надо наступить. Хотя бы пару раз».

«Он мой босс, ты забыла?»

«Он красавчик, каких мало!»

Я ловлю себя на том, что пялюсь уже на талию и ягодицы. Быстро удаляю. Это что еще за неуместное любопытство?

Проверяю день цикла и с облечением выдыхаю, все тут же встает на свои места. Мы на середине, вероятно, овуляторный выброс гормонов путает мысли. Не могу я в здравом уме снова вляпаться в холодного гада, который к тому же живет на адреналиновой диете и при всех целует чужих девушек.

«Не мое», — пишу.

«А меня с ним познакомишь?» — отзывается Кира.

«Да не стоит того, поверь. Может, если только тебе хочется разового приключения. Его брат намного интереснее».

«Именно этого мне и хочется. И еще чего-нибудь с этим гонщиком. Ты вообще видела, какой у него пресс? Нет, ты видела?!»

«В его возрасте стыдно не иметь пресс».

«Боже, енот, ты будто физкульттехникум заканчивала, а не химфак. У кого в твоей группе был хотя бы намек на кубики?!»

***

В этот раз соревнования на звание ранней пташки выигрываю я, и, когда Смолин заплывает в кабинет, мы всем составом жуем маффины.

Одинокий стаканчик с кофе ждет на комоде. Платон искренне ему улыбается и говорит:

— Доброе утро! Спасибо.

Стаканчик неприветливо молчит, зато отвечаю я:

— Пожалуйста.

От неожиданности у мужика с прессом, видимо, отсыхает язык, потому что следующие два часа мы переписываемся в чате, хотя сидим за одни столом лицом к лицу.

Рабочий ритм быстро ускоряется, не оставляя времени на лишние мысли. Работать я люблю и умею, обожаю ставить дедлайны и укладываться в сроки.

Смолин, отдать должное, тоже охотно тонет в рутине. Весь день бегает по делам, висит на телефоне, занимается кучей организаторских и прочих дел.

Он пропускает обед, и я думаю о том, что можно было бы прихватить из кафе шаурму. Хотя после вчерашнего такой жест доброй воли может быть неверно истолкован. У парня эго с небоскреб, лучше не достраивать там новых этажей. И даже крошечных скворечников, потому что на такой высоте ничто теплокровное не выживет.

Я благоразумно решаю не проявлять излишнюю инициативу, по крайней мере, пока не закончится овуляция. Или пока Смолин сам не попросит.

Впрочем, когда в пять вечера Платон Игоревич подъедает сухие крекеры, похрустывая на весь кабинет, заботливая цыганочка внутри оживает и чуть-чуть, буквально самую малость жалеет о равнодушии. Но покорно замолкает, когда босс сваливает на меня пачку документов, которые нужно проверить, и убегает тренироваться.

— Я в цех, — лжет он нам всем.

«Мы с Платоном поехали, не теряй», — тут же эсэмэской палит брата Егор.

***

До конца недели я тружусь с утра до ночи. Засыпаю мгновенно, едва голова касается подушки, глаза болят от перенапряжения. Смолин-старший тоже не сидит на месте, традиционно пропускает обеды, чтобы уйти в пять. Егор занят подготовкой к заезду, мы ограничиваемся короткими, но приветливыми переписками.

В пятницу я заканчиваю проверку смет, оставляю комментарии и отправляю Саше. Егор приглашает поехать на соревнования в Хакасию, но я отказываюсь: это немного слишком для общения с парнями, которых знаешь меньше недели. Предлагаю Дарине погулять по городу, и мы неплохо проводим время.

Вечер воскресенья посвящаю Саше. Мы обсуждаем дела, немного спорим и даже ссоримся. Он разносит сметы в пух и прах. Я не во всем согласна, хотя позиция Саши тоже понятна — он более опытный, и на нем больше ответственности. Потом думаю полночи, как сделать лучше, и засыпаю под утро.

В понедельник я приезжаю на час позже. Врываюсь со стаканчиками кофе, в глубине души надеясь, что у Смолина проснется совесть, и он выпишет единственному экологу премию за заботу об инженерах.

— Доброе утро! С началом недели! — здороваюсь с Дариной, раскладывая угощения на столе. — Нас двое? Я думала, опаздываю.

— Все в цехе, — сообщает она между прочим. — Скоро вернутся.

В этот момент в кабинет заходит ПалСаныч Рыбаков, здешний начальник, и расплывается в улыбке. Показушное добродушие мало впечатляет, я прекрасно помню, как он проехался по Смолину утром во вторник, после моих жалоб. Рыбаков прохаживается по кабинету, а потом гостеприимно открывает дверь кладовки.

— Вы извините, что мы сразу не подготовились. Ожидали, что вы предпочтете удаленную работу, как всегда было в таких случаях. Но ошибка исправлена. Прошу, Элина Станиславовна.

Я замираю. Кончики пальцев неприятно покалывает . Рыбаков смотрит пустыми глазами, не моргая. Не верю я в говорящие фамилии, такое может позволить себе только Гоголь, но здесь прямо как в «Ревизоре». ПалСаныч кивком указывает на дверь.

За которой крошечная комнатка без окон. Точно кладовка, иначе не назвать — я заглянула в один из дней, когда задержалась и уходила последней.

Вот значит что. Они все лопали мои угощения, улыбались, а сами готовили темный угол?

Стакан с кофе жжет пальцы.

Я представляю себе тайный субботник команды, на котором все вкалывают с утра до ночи, ухахатываясь и воображая, как запрут меня тут. Бросаю растерянный взгляд на Дарину — та не отрывается от мобильника.