Разбойничья злая луна - Любовь Лукина

— Шарлах — мужчина… — равнодушно отозвалась Алият. С таким видом говорят о чём-то само собой разумеющемся.

— А я? — невольно спросил он.

Алият вскинула голову и, должно быть, хотела сказать очередную резкость, как вдруг взгляд её стал несколько растерянным.

— Тебя не поймёшь… — нехотя призналась она. — Моря не боишься…

Ар-Шарлахи невесело усмехнулся:

— Как можно бояться того, чего нет? Смерть это, бессмертие или просто много воды — какая нам разница, если туда всё равно не добраться!.. Не думаешь же ты, что я и впрямь найду выход к морю?

— На что же ты тогда надеешься?

Теперь уже затосковал Ар-Шарлахи. С надеждами дели обстояло из рук вон плохо.

— Жду, когда колесо отвалится, — буркнул он, с запоздалым сожалением вспоминая набегающий прямо по курсу красно-чёрный обломок. Не скомандуй он тогда рулевым — глядишь, и впрямь запороли бы колёсико…

— У всех кораблей сразу?

— Послушай, — сказал он сквозь зубы. — Что бы ты там ни затевала, твоим сообщником я всё равно не стану. Считай меня трусом, шутом, пьяницей, но пойми ты: я ненавижу бунт! Я ненавижу кровь!.. Всё, о чём я мечтаю, — это чтобы меня оставили в покое!

Недоумённо сдвинув брови, Алият пристально смотрела на Ар-Шарлахи.

— Нет, всё-таки ты дурак… — с сожалением решила она наконец. — Ну кто же теперь оставит тебя в покое?

* * *

К вечеру под колёсами зашипели белые барханы Чубарры. Ветер стих. Быстро схлынули серые сумерки, и наступила ночь — беспокойная ночь полнолуния, толкающая людей на отчаянные дела и опрометчивые поступки. Именно в такие ночи удаются самые дерзкие грабежи и дворцовые перевороты. Разбойничья злая луна становится идеальным диском, и особенно чётко обозначается на нём голубоватый контур верблюдицы — матери четырёх верблюдов, на которых предки спустились когда-то с горных отрогов Харвы. Души погонщиков, обитающие теперь на луне, слетают в эту ночь на землю, чтобы смутить покой своих потомков, лишить их сна, нашептать безрассудные замыслы… И предкам не объяснишь, что времена изменились и что слово «разбой» для выученика премудрого Гоена означает вовсе не подвиг, а нечто совсем иное.

А следующей ночью луна пойдёт на ущерб, тревога понемногу уляжется, душа прояснится…

Караванный был настолько мудр, что не рискнул ползти в ночном безветрии черепашьим шагом — приказал сделать остановку до утра, надеясь завтра воспользоваться господствующим здесь восточным ветром и двинуться в путь под всеми парусами.

Облитые жидким серебром корабли припали к светлому от луны песку подобно четырём огромным скорпионам. Ар-Шарлахи не спалось. Он сидел ссутулившись, как бы разрезанный пополам полосой холодного света, бьющего в пол из широкой амбразуры, и с тоской думал о том, что будет завтра. Сколько ещё времени ему удастся морочить голову досточтимому Хаилзе, делая вид, что и впрямь не может отыскать проход в скалах, который был где-то здесь?..

В противоположном углу зашуршали, зашевелились смутные белые складки — Алият тоже маялась бессонницей. Наконец села, звякнув цепью.

— Оказывается, горы такие высокие… — расстроенно сказала она. — Как они там вообще жили?..

— Кто?

— Предки… и верблюды…

— Да не жили они там, — сказал Ар-Шарлахи. — В горах долго не проживёшь: снег, лёд…

— Но они же спустились с гор!

— Правильно. Спустились. А в горах не жили. Они пришли из-за гор, с той стороны, понимаешь?

Некоторое время Алият с озадаченным видом переваривала услышанное. Мысль о том, что у гор может быть ещё какая-то другая сторона, судя по всему, никогда не приходила ей в голову.

— А откуда ты всё это знаешь? — подозрительно спросила она.

Ар-Шарлахи усмехнулся.

— Я долго учился в Харве, — пояснил он. — Большей частью, правда, пьянствовал, но и учился тоже… В промежутках между загулами…

— Расскажи, — внезапно потребовала Алият.

— О чём? О загулах?

— Нет. О горах. Что там, с той стороны?

— Видишь ли… — сказал Ар-Шарлахи. — С горами — как с морем. Никто ничего в точности не знает, но спорят — чуть ли не до драки. У одного моего знакомого, досточтимого Гейки, в домашней коллекции хранился свиток, якобы собственноручно исписанный Арегугом — тем самым, которого ещё при жизни прозвали безбожным. Всё это, конечно, чепуха, никакой Арегуг к этому свитку даже и не прикасался, но всё равно документ интереснейший…

Лицо Ар-Шарлахи над приспущенной почти до кончика носа повязкой оживилось, морщины на лбу разгладились.

— Так вот, — продолжал он, — если верить свитку, за горами точно такой же мир, только пустынь в нём почти нет — там в основном степи. Предки наши жили в предгорьях, очень похожих на Харву, строили города, торговали. Кораблей у них не водилось, зато были верблюды… И вот лет двести с лишним назад на них напали…

— Кто?

— Враги, естественно. Правда, нападение было как бы вынужденным. Пришельцы сами уходили из-под удара, их тоже согнали со своей земли… Понимаешь, там, за горами, все племена пришли в движение, один народ вытеснял другой, и наши предки в итоге оказались прижаты к предгорьям…

— А почему?..

— В смысле: что явилось первым толчком?.. — Ар-Шарлахи несколько замялся. — Тут я даже не знаю, насколько можно верить этому свитку… Уж больно сведения там… даже не сомнительные, а… сказочные, что ли… Там написано, что будто бы из моря…

— Из моря?

— Да. Надо полагать, что за горами тоже где-то есть море… Так вот, из моря вышли некие «разрисованные» и принялись уничтожать людей. И началась такая вот сумятица…

— Что это значит — «разрисованные»?

— Понятия не имею. Вообще там дальше идут сплошные небылицы. Якобы эти выходцы из царства мёртвых (думаю, что слово «море» употреблено именно в этом смысле) умели летать на огромных деревянных птицах, бросали огонь чуть ли не на несколько миль… Ну и так далее. Сказка — она и есть сказка. Главное — что? Главное, что наши предки, спасаясь от нашествия, ушли в горы, довольно долго плутали по ущельям и перевалам и наконец, погубив по дороге всех верблюдов, вышли на эту сторону, в предгорья Харвы.

— И их не преследовали?

— Н-наверное, нет. Наверное, враги никогда до этого не видели гор (вроде тебя) и просто не решились углубиться…

Алият задумалась.

— А вдруг это всё враньё? — вызывающе спросила она.

— Да наверняка, — согласился Ар-Шарлахи. — Хотя… Всякое может быть…

Они ещё немного поговорили, а потом их стало клонить в сон. Первой прилегла Алият, выбрав по обыкновению самый тёмный угол, а потом, глядя на неё, принялся устраиваться на ночлег и Ар-Шарлахи.