Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

это имя майтере Мрамор — назвал настоящее. Ты не мог знать, что доктор Журавль рассказал мне о тебе, потому что не говорил с ним между нашим разговором в полдень тарсдня и его смертью утром гиераксдня.

— Я уже сказал, что не знал, сколько вы знаете, кальде.

— Верно. — Шелк безуспешно порылся в кармане сутаны. — Ты знаешь, что у меня больше нет четок? Когда я был бедным авгуром, в моем кармане всегда были четки, но никогда не было денег. Сейчас у меня есть деньги, но нет четок.

— Улучшение. Вы можете их купить.

— Если смогу найти время, когда лавки открыты, войти в одну из них и не быть осажденным толпой. Ты сказал, что собирался рассказать мне не больше, чем должен; очевидно, ты хотел рассказать, что являешься шпионом Тривигаунта.

— Точно. Я собирался сказать это вам, потому что вы и так поймете это по той новости, из-за которой я пришел. К вам приближается подкрепление — генералиссимус Сиюф с тысячами труперов. Я сам только что узнал об этом. — Хоссаан изогнулся на сидении и оказался лицом к лицу с Шелком. — А это означает, что ваша победа гарантирована, кальде. Если вы сумеете продержаться до ее прихода, вы будете не в состоянии потерпеть поражение.

Кто-то робко постучал по куполу, и Хоссаан сказал:

— Это сивилла.

Шелк повернулся и в пяди от себя увидел металлическое лицо майтеры Мрамор.

— Дай ей войти, пожалуйста. Не могу себе представить, что мне сообщат такие новости или признания, что я предпочел бы, чтобы она их не узнала или не услышала, — разве что во время исповеди.

Колпак опустился, и майтера Мрамор вошла в поплавок, ветер трепал ее длинную черную юбку и широкие рукава.

— Я говорила тебе, патера, но ты меня не слышал.

— Да, — сказал Шелк. — Да, я не мог, майтера. — Он кивнул Хоссаану, и тот, как и раньше, закрыл колпак.

— Я не хотела мешать вам, но, увидев тебя в машине, я подумала, что ты собираешься уезжать. И… и…

— Мы уедем, но только с Синель. Я хочу взять ее с собой. Она в киновии?

Майтера Мрамор кивнула:

— Через мгновение я приведу ее, патера. Она ест.

— Но сначала ты хотела мне что-то рассказать. О ней или, — Шелк заколебался, — о твоей внучке, майтера?

— На самом деле я хотела кое-что попросить у тебя, патера. Я понимаю, что ты и этот иностранный джентльмен совещаетесь, и это очень важно. Но я вас прерву ненадолго. Только попрошу и уйду.

— Хоссаан из Тривигаунта, — сказал ей Шелк, — как и твоя подруга, генерал Саба. Они наши союзники, как ты должна знать, и Хоссаан только что рассказал мне, что они послали очень большую армию, чтобы помочь нам.

— О, это замечательно! — улыбнулась майтера Мрамор, вскинув голову и наклонив ее вправо. — Но, боюсь, после таких новостей моя маленькая проблема может показаться тебе совершенно незначительной.

— Я уверен, что не покажется, майтера. Ты не из тех людей, которые беспокоят других незначительными проблемами. — Обратившись к Хоссаану, Шелк добавил: — Я хочу сказать, что майтера была для меня тем же, чем ты был для доктора Журавля, только намного больше. Я пришел в этот мантейон прямо из схолы, и пробыл в нем чуть больше года, когда умер патера Щука. Майтера не давала мне выставлять себя дураком по меньшей мере раз в день. — Он замолчал, вспоминая. — Хотя я бы хотел, чтобы она делала это чаще, потому что, несмотря на все ее усилия, я выставлял себя дураком очень часто.

— Я, бывало, интриговала против тебя, — призналась майтера Мрамор. — Я не ненавидела тебя, или, по меньшей мере, говорила себе, что не ненавижу. Но я затрудняла твою жизнь, по мелочам, повторяя себе, что это все ради твоего собственного блага. — Внезапно она взмолилась: — Я знаю, что не имею права просить тебя об одолжении. Но…

— Конечно, имеешь!

— Я не могу справиться с этим сама. Хотела бы я, чтобы могла. Я бы молилась изо всех сил, но не могу. Ты знаешь хэма по имени Известняк, патера?

— Нет, не думаю. — Шелк, который знал мало хэмов, быстро пробежался по мысленному списку. — Она?..

— Он, патера.

— Он не бывал на наших жертвоприношениях. Я вообще не помню, когда в последний раз видел здесь хэма — не считая тебя, конечно.

— Так их и осталось немного, — вмешался Хоссаан, — что здесь, что в моем городе. Он солдат?

Майтера Мрамор покачала головой:

— Слуга. Работает на человека по имени Буревестник. Я вообще не часто вижусь с ним, но вот вчера зашла, я и моя внучка…

— Продолжай, майтера.

— И я показала ему мою кисть. Ту самую, которую… ты знаешь…

Шелк кивнул, обнадеживающе, как он надеялся.

— Я уверен, что лучше не задерживаться на этом, майтера. Ты показала ему свою кисть.

— Я несла ее в маленькой корзинке, завернутой в полотенце, потому что жидкость может вытечь. Это все еще очень хорошая кисть. Просто я не могу поставить ее назад.

— Я понимаю.

— Известняк говорит, что есть завод, хотя я не думаю, что это должно быть большое место, где-то за горбатым мостом; там делают и чинят талосов. По большей части чинят, сказал он, потому что требуется очень много времени и денег, чтобы сделать нового. На самом деле мы, хэмы, не похожи на талосов. Нас сделали в витке Короткого солнца, мы можем думать и понимать намного лучше, и нам не нужно сжигать рыбий жир, — она нервно засмеялась, — или что-нибудь в этом роде. Но Известняк думает, что они могли бы сделать это для меня — поставить кисть на место, — если бы у меня были деньги. Сделать хэма или даже талоса действительно сложно, а здесь только простой ремонт.

— Да. Да, конечно. Я сам должен был подумать о чем-то таком, майтера. Сварка? Так они это называют?

— Так говорят, — заметил Хоссаан, — когда чинят поплавок.

— Здесь надо не просто соединить металл, патера. Там есть маленькие трубки, крошечные трубочки, проволока и предметы, похожие на нити — они называются волокна, — которые служат световодами. Смотри. — Она подняла бесполезную правую руку и отдернула рукав, чтобы он мог увидеть отрезанный конец. — Известняк думает, что они способны все это соединить. Он моего возраста, патера, и, думаю, не всегда мыслит здраво. Но…

Шелк кивнул:

— Это твой единственный шанс. Я понимаю.

— Известняк мог бы дать мне деньги, если бы они у него были, но он очень беден. Этот Буревестник не платит ему, только дает одежду и жилье. И Известняк сказал, что, даже если