Затерянные во времени. Огненная королева - Кэтрин Ласки

«Значит, – подумала Роуз, – Марисоль ищет маму, а я – отца». По крайней мере, мама Марисоль была в этом веке и в этой стране. «А вот у меня…»

Приближалась полночь. Роуз слышала ровное дыхание Марисоль. Этот звук успокаивал. Повар приготовил два подноса, и Роуз подняла их в спальню. Вскоре после еды Марисоль уснула. Но до этого она, похоже, только и хотела говорить, что о школе. Ее любимым уроком была математика.

– Никаких слов, только цифры и фигуры, как в геометрии.

– И я тоже люблю математику, – сказала Роуз. Но ей хотелось расспросить Марисоль о стольких вещах! Как она сюда попала? Где может быть ее мама… и койоты? Но девочка не осмелилась упомянуть ни о чем из этого.

Роуз не спалось. Она не могла выкинуть из головы ужасного поющего снеговика. Как будто тот насмехался над ней – правда, не так, как Злые Королевы, конечно. Их травля не ограничивалась насмешками. Она подумала о том, как Динь-Динь поставила подножку Марисоль, и о том, как они украли аккумулятор из инвалидного кресла Майлза. О «режиме спецопераций» – так называл это Джо. Никто не мог сравниться с ними. Но кто дернул аварийный рычаг в автобусе? Если бы дверь не открылась, неизвестно, что стало бы с Марисоль.

Бабушка рассказывала, что несколько лет назад в парке Холлидей, в «Развалинах», был найден замерзший бездомный. «Развалины» были зоной, где стояли копии греческих и римских колонн и статуй. По крайней мере, Роуз считала, что это копии. Трудно представить, как настоящая греческая колонна могла попасть из Афин в Индианаполис. Но, опять же, сама Роуз как-то ведь попадала из Индианаполиса в Англию XVI века?

Ветер, который в тот день пронизывал город, утих, но снег по-прежнему шел. Завтра, в пятницу, занятий не будет. От мистера Росса пришло письмо со списком слов на следующую неделю.

Роуз встала и подошла к окну. Несмотря на то что ночь была безлунная, ковер из густого снега стал полотном для оживленного театра теней. Тени деревьев скакали вокруг оранжерейных куполов. Она бросила взгляд на Марисоль, а затем на часы – минута до полуночи. «В обычном времени меня не будет всего пару минут», – подумала она. Но, конечно, в том, другом, веке, где время шло быстрее, мог пройти уже месяц. Она встала с кровати, надела пушистые тапочки и толстый халат. «Я должна найти папу. Ты ведь меня понимаешь, не так ли, Марисоль?»

* * *

В оранжерее было много теней, но одна затерялась среди других. Затерялась или, возможно, замаскировалась. Розалинда Эшли снова самостоятельно спустилась сюда. Она стояла в дальнем углу оранжереи, где рос луноцвет. Ее окружала только густая, непроницаемая тьма. Виноградные лозы и рассада занимались своим делом: всходили и давали ростки под заботливым сиянием фитоламп, а луноцвет дожидался яркой луны, которая скрылась в эту ночь. Фитолампы были выключены, как и искусственная луна у луноцвета. Кругом царила темнота. Из этой темноты Розалинда наблюдала за внучкой, укутанной в халат и куртку поверх него, с шерстяной шапкой-ушанкой на голове. Она подошла и встала рядом с пересадышем. Чувствовала ли девочка, что тот для нее? Роуз уже должна знать, что дамасские розы особенные, что они каким-то образом символизируют эту уникальную семью, которая умела проходить сквозь лабиринты времени.

Роуз, конечно, была новичком. Попасть в тот далекий век проще, чем вернуться в настоящее время, требуется немного практики. Это, скорее, медитативный опыт, где нужно тренировать разум. На самом деле это даже можно назвать искусством, которое с каждым разом удается ловчее. Она называла это «освоением искусства розы».

Розалинда смотрела, как внучка уставилась на привитый цветок, и думала: «Она уходит от меня». Хрупкий свет, казалось, окутал Роуз, а потом девочка просто растворилась, как капля росы на утреннем солнце. Вот только не было ни росы, ни солнца. Снаружи царила ночь.

* * *

Роуз стояла рядом с Сарой в хорах Вестминстерского аббатства, которые были обращены к алтарю, где короновался почти каждый монарх с 1066 года. До сих пор среди них не было ни одной женщины. «Это отвратительно», – подумала Роуз. Процессия начала шествие из лондонского Тауэра, где Мария пребывала последние недели перед коронацией. Роуз вспомнила, что это оказалось совсем не так, как она ожидала. По крайней мере, часть здания, в которой находилась свита королевы, была другой. Хуже всего то, что, когда ветер дул в определенном направлении, он приносил с собой смрад реки. Им очень нужна была очистка сточных вод, но до ее постройки оставалось подождать примерно… несколько сотен лет.

– У тебя при себе есть иголки и нитки, да? – резко спросила Джейн Дормер, ближайшая доверенная особа королевы с самым высоким титулом среди придворных дам. От нее не ускользала ни одна деталь. У Роуз сбилось дыхание, потому что она прибыла до процессии и бежала по лестнице к хорам.

– Конечно, миледи, – присела в реверансе Сара.

Если бы кто-нибудь попросил Роуз описать ее работу в тот день, 1 октября 1553 года, она сказала бы, что была своего рода медиком, за исключением того, что они с Сарой лечили не сломанные кости, а одежду. Если где-нибудь рвалось, они приходили и подшивали. Если рвался подол, для него был специальный клей из лошадиных копыт, которым ткань прикрепляли обратно. Он справлялся удивительно хорошо. Не липучка на одежде, но тем не менее очень эффективный клей.

– Слава богу, масляный кризис разрешился, – сказала ее сиятельство Джейн Дормер и с облегчением надула щеки. Джейн Дормер позволяла себе слабину очень редко. Она была красивой молодой женщиной, на целых двенадцать (а то и больше) лет младше своей госпожи, королевы. Но мрачнее нужно еще поискать.

– Масляный кризис? – мягко спросила Роуз. Все, что пришло ей в голову, – это национальный арктический заповедник и трубопровод.

– Масляный кризис, – повторила Сара, пока Джейн Дормер спускалась по лестнице.

– Ах да, конечно.

– Как ты могла забыть, Роуз?