Затерянные во времени. Огненная королева - Кэтрин Ласки

Роуз мешкала. Человек, кем бы он ни был, почти пел. И мелодия, и ритм, и даже тексты были ужасно похожи на BWB, Boyz Will Be Boyz, и прекрасного Юу Пака. В голове зазвучала песня Юу. С таким же успехом в наушниках могло играть: «Я просто хочу на свиданье с тобой. Проводить время с тобой. Я хочу быть верным тебе и только тебе. Не заставляй меня лить слезы, девочка. Я просто хочу вдохнуть твои грезы, девочка. Я не хочу лгать»…

Пак не родится еще четыреста пятьдесят лет или около того. Как это могло случиться? Потом она услышала громкое влажное «чмок», и пара вышла из тени колонны под свет тусклого фонаря.

Роуз прижалась к стене галереи. Она не могла поверить в то, что только что увидела. Эдвард Куртене, граф Девон, состоявший в коротком списке потенциальных супругов Марии. Что ж, может, это его последний шанс на прощальный поцелуй, подумала Роуз. Но не менее удивительным оказался объект страсти графа – обладательницей влажного «чмока» была леди Маргарет Керрингтон, иначе известная (по крайней мере, Роуз) как Улиточная Голова из-за прически в стиле «кокиль», что по-французски как раз значит «улитка». Роуз подумала, что это самая уродливая прическа, которую она когда-либо видела, – челка леди Маргарет была скручена в мелкие ракушки, которые маршировали по ее лбу.

До Роуз доходили слухи, что Улиточная Голова перестала служить принцессе Елизавете, чтобы стать придворной дамой у Марии. Но это еще что за поцелуи?

Как бы то ни было, девочка не могла и дальше стоять и удивляться: нужно было добраться до кузнечной мастерской в Башне драгоценностей, куда велел прибыть отец.

Только теперь ей мешали Улиточная Голова и Эдвард Куртене, и, казалось, уходить подальше от того места, где стояла Роуз, они не собирались.

Затем послышался смех, и из зала для пиршеств к колоннам, где обнимались Улиточная Голова и Эдвард, выкатилось что-то мелкое.

– Ох, простите, – взвизгнула Беттина.

– Ты… мерзкая карлица! – выплюнула Улиточная Голова. Она в буквальном смысле наклонилась, схватила Беттину и затрясла, как тряпичную куклу. Роуз охнула, увидев это, а затем заметила, как тень Эдварда Куртене быстро скользнула в сторону, словно крыса с тонущего корабля.

– Что ты видела?! – Улиточная Голова теперь шипела как гадюка.

– Ничего, миледи… совсем ничего…

Роуз прилипла к каменному полу. Она не могла пошевелиться, но понимала, что должна. Это был ее шанс. Глаза Беттины дико бегали, будто искали ее. Карлица помешала им на свой страх и риск, чтобы обеспечить Роуз прикрытие.

Девочка кинулась с того места, где стояла, и оказалась на прохладном осеннем воздухе. Не успела она пересечь двор, как почувствовала, что сзади ее кто-то схватил.

– Я ничего не видела, милорд, э, граф… – Как все запутанно, когда людей приходится называть по титулам! – Я ничего не видела…

Но когда Роуз повернулась, то поняла, что это совсем не граф Девон.

– Папа!

– Ой, папа! – выдохнула Роуз.

На лице Николаса Оливера появилась улыбка. В глазах засверкали слезы. Девочка прижала голову к его груди. Воротник царапал ей лоб. Все было так чудесно: колючий воротник, его имя, его запах. Он пах хорошо и свежо. Никто в этом веке так не пах. Роуз готова была поспорить: мама рассказала ему, что ванну нужно принимать чаще чем раз в месяц, и, может быть, даже принесла дезодорант. Но она любила его таким, какой он есть, с запахом или без.

– Я думала, что встречу тебя в Башне драгоценностей.

– Нет, моя дорогая, это была просто уловка. – Отец сделал глубокий вдох. – Ты должна уйти, это слишком опасно. Скоро все станет очень плохо.

– Папа, во-первых, я без тебя не уйду.

– Без меня? Как я буду жить в том веке?

– Ты сможешь. Я помогу.

Они вернулись к старому доброму спору.

– Нет, ты должна уйти как можно скорее. Эта королева сеет смерть. Она не в себе, Роуз, и собирается немедленно ввести новые религиозные законы. Гораздо раньше, чем кто-либо ожидал. Уже начали задерживать людей…

– Задерживать за что?

– Новые законы будут приняты в течение нескольких дней, они уничтожат протестантскую церковь, англиканскую, которую основал ее отец, король Генрих VIII, а затем защитил законами его сын, король Эдуард VI.

– Папа, все так сложно. Что это на самом деле значит?

– Королева заставляет тебя ходить на мессу, не так ли?

– Да, но ты же знаешь, что я не воспринимаю это всерьез.

– Она может проверить твою веру такими испытаниями, к которым ты не готова.

– Испытаниями?

Она внезапно подумала о тестах по французскому языку и математике, которые были запланированы на следующую неделю. К ним она тоже была не готова.

– Только не попадись с Библией.

– Да, я слышала об этом.

– Послушай, мое дорогое дитя, ты должна довериться мне.

– Я и доверяю тебе, папа.

– Тогда ты должна уйти.

– Это не так просто, как ты думаешь.

– Что ты имеешь в виду? Твоя мать постоянно так делала. Знаешь, она чувствовала, когда должна была вернуться к тебе. Я едва понимал, что она уходила, правда. Она словно оставляла после себя тень. Постепенно я понял разницу между той тенью и реальным присутствием. Как будто… Я не могу это объяснить, но ее дух жил во мне. Однако со временем он становился тоньше, и в конце концов осталась болезненная тоска. Так я понял, что она ушла… ушла навсегда.

– Я не хочу! Не хочу уходить от тебя навсегда. И я не знаю, как мама делала это, как возвращалась в свой родной век. С этим тяжелее. У меня хорошо получается сюда приходить, но что до возвращения… в общем, я его не освоила. Оно просто случается, когда я меньше всего этого ожидаю.

Роуз знала или, по крайней мере, чувствовала, что это как-то связано с дамасской розой. Она подумала о той привитой розе потому, что стояла перед ней в куртке и шапке с ушами, когда переходила в последний раз. Бабушка сказала ей, что пересадить цветок было очень трудно. Не стоит ждать цветения раньше чем через два-три года, такое бывало редко. Пока Роуз стояла там и смотрела на нее, то пыталась представить себе, как ростки пускают корни, опускаясь вниз, в почву. Девочка зажмурилась. Ее вдруг объял внезапный ужас. Она представила себе крошечную, бесконечно маленькую гадюку, которая зарылась в почву и клыками тянулась к корням.

– Что такое, Роуз? С тобой все хорошо, дитя мое?

– Конечно, я в порядке.

– Ты побледнела. Я подумал, что ты сейчас упадешь в обморок.

– Нет, что ты. Я не из тех, кто падает в обморок.