Полночный гость - Марлен Сьюзон

А очнувшись, он с той же горячностью утверждал, что никакого Эрла Арлингтона не знает...

Воспоминания укрепили Мэг в решимости не доверять незнакомцу. Он солгал, назвавшись Стивеном Уингейтом, – а значит, и во всей его истории вряд ли есть хоть крупица правды. Скорее всего, это опасный преступник. Убийца, сбежавший с каторжных работ.

Нужно быть безумной, чтобы открыть сердце такому человеку.

А Мэган Дрейк – не безумная. Напротив, она вполне разумная, трезво мыслящая женщина. Во всяком случае, ей очень хотелось так думать...

На следующий день Мэг надолго исчезла из дома и вернулась с большой деревянной миской, доверху наполненной зелеными стручками. Пока она собирала в огороде горох, Джош отправился на охоту. Стивен же, сидя на кровати, к удивлению Мэг, встретил ее облегченным вздохом и возгласом:

– Ну, куда ты запропастилась, черт возьми! Я же тут волнуюсь!

Мэг и сама не знала, почему ее так тронула тревога совершенно чужого человека.

– Вот, собрала горох. Приготовлю на ужин.

Он похлопал ладонью по краю кровати:

– Садись, поговорим.

Искушение было слишком велико. Мэг очень хотелось согласиться. Вновь почувствовать жар его рук, вновь окунуться в глубину фиолетовых глаз, излучающих такое участие...

Боже правый, этот человек с легкостью превращает ее в совершенно безвольное существо! Гнев на собственную слабость придал ее тону неожиданную резкость:

– Некогда. Работы полно.

Пусть не в слишком вежливой форме, но сказала-то она чистую правду! Стивен верно заметил, что им здесь нужен мужчина... По крайней мере, мужская сила очень пригодилась бы при расчистке земли. Господи, какой же это изматывающий, каторжный труд. Но необходимый. Ведь пока их крошечного возделанного участка едва-едва хватает, чтобы вырастить самое необходимое. Всякий раз при мысли о предстоящей работе Мэг падала духом. Не помогали ни природный оптимизм, ни годами выработанная уверенность в себе.

С того момента, как ее мать оказалась прикованной к инвалидному креслу, забота об огромном хозяйстве Эшли-Гроув полностью легла на плечи Мэг. И много лет она прекрасно справлялась со своей задачей. Но те трудности, что приходилось преодолевать в отчем доме, не шли ни в какое сравнение с борьбой за выживание здесь, в лесу.

Стивен словно и не заметил ее резкости. Уже знакомая лучезарная улыбка осветила его лицо:

– Ну, пожалуйста. Всего на несколько минут. Мэг твердо решила не поддаваться соблазну:

– Я же сказала – некогда!

– А я могу чем-нибудь помочь? – Вопрос был явно задан просто так, из вежливости, в надежде на столь же вежливый благодарный отказ.

Задорно сверкнув глазами, Мэг вдруг водрузила миску с горохом прямо на кровать Стивену – как раз на то самое место, по которому только что зазывно похлопывала его ладонь.

– Можешь! Помоги-ка мне лущить горох.

Стивен уставился на нее с таким видом, словно ему предложили чистить земляных червей, а не стручки гороха. Мэг поспешно отвернулась и отошла, пряча улыбку. То-то же! Будет знать, как предлагать помощь, не рассчитывая, что ее примут!

Мэг достала с посудной полки небольшой котелок и вернулась к Стивену, по дороге прихватив треногую табуретку, на которой и устроилась рядышком с кроватью.

Стивен, подхватив один стручок из миски, рассматривал его со всех сторон как некий доселе им невиданный экземпляр экзотической флоры.

Через несколько секунд стручок целехоньким вернулся в миску.

– Совершенно очевидно, – Стивен поднял глаза на Мэг, – что ты родилась и выросла в других условиях. Верно ведь? Наверняка твоей семье когда-то принадлежали владения побольше нынешней фермы Дрейков.

Его участливый тон располагал к откровенностси.

– Верно. – Мэг кивнула. – Отец считался одним из самых состоятельных людей в Тайдуотере. У нас были обширные плантации и прекрасный дом. – Она взяла из миски стручок, одним ловким движением расщепила верхушку и раскрыла зеленые половинки.

– И что же с этими плантациями произошло? Мэг ссыпала горошины в котелок.

– Два года назад папа умер от апоплексического Удара. – Мэг была очень близка с отцом, всегда таким энергичным, общительным, веселым. Он по-прежнему жил в ее сердце, и она никак не могла смириться с тем, что отца нет рядом. Вот и сейчас при одном воспоминании о близком, дорогом человеке глаза ее подозрительно заблестели.

Сморгнув слезы, Мэг потянулась рукой за следующим стручком. Пальцы Стивена поймали ее руку на полпути, легонько сжали.

– Ты любила отца, да?

Проницательность Стивена всякий раз удивляла и трогала Мэг.

– Да, очень любила. Те, кто знал нас, часто говорили, что я на него похожа. На мой взгляд, это величайшая похвала... Когда у папы случился первый удар, за матерью стал ухаживать Чарльз Галлоуэй – беспринципный, алчный повеса несколькими годами младше ее. Мать стала для него легкой добычей. Против обаяния этого расфуфыренного мерзавца она оказалась бессильна.

– И после... потом вышла за него замуж. Мэг снова кивнула.

– Боюсь, наша мать была не слишком дальновидной. Она передала Чарльзу контроль над всем имуществом. Ну, а ему хватило года, чтобы промотать и проиграть в карты все, кроме этой убогой фермы.

– А что стало с матерью?

– Умерла. Не выдержала известия о разорении.

– И оставила детей расплачиваться за те ошибки, что сама совершила. – Стивен легко сжал руку Мэг в своих горячих ладонях. – Расскажи об отце. Он любил свое дело? Где вы жили?

– В районе Джеймс-Ривер. – Мэг вздохнула. Она не могла без слез вспоминать отчий дом – просторный особняк в неоклассическом стиле с восхитительным видом на реку. – У нас был такой красивый дом... папа сам обставил его, сам выбирал мебель, картины, украшения....

А теперь благодаря глупости матери и стараниям Чарльза все, все пропало!

– Как называлась ваша плантация?

– Эшли-Гроув.

– Эшли-Гроув?! – Стивен упал спиной на подушки, выпустив руку Мэг.

– Ты что, знаешь это место? Видел наш бывший дом?

– Твоего отца звали Энтон Дрейк?

– Да. Ты был с ним знаком? Каким образом?!

– Я... нет, не был... Но в Тайдуотере это имя всем известно. До меня доходили рассказы о том, каким замечательным хозяином был Энтон Дрейк.

У Мэг задрожали губы. Да, отец был действительно замечательным хозяином. Он вкладывал душу в дом и плантации. Но все дело его жизни пошло прахом из-за глупой, тщеславной женщины, которой сладкие речи лживого негодяя вскружили голову.