Тише - Кейт Максвелл

и наблюдаю, как она его кормит. Знаю, что стоять над душой неприлично, но почему-то не могу отвести взгляд. В голове не смолкает тихий писк: примерно так звучит пожарная сигнализация на севших батарейках. Возможно, у меня начинается мигрень.

– Хотите сами его покормить? – мягко спрашивает она.

– Нет, спасибо, – отвечаю я. – Мне надо поспать.

Прежде чем лечь в кровать, я набираю сообщение Джесс.

Можешь отменить ночную няню? Спасибо за заботу, но это не работает. Извини.

В спальне царят пустота и безмолвие. Шум в голове прекратился. Никто не сопит, никто не орет. Чем не блаженство? Ради этого стоит и потерпеть. Я стираю сообщение и закрываю глаза.

Я просыпаюсь от звука раздвигаемых занавесок и запаха тостов. Неужели я снова в больнице?

– Доброе утро, моя дорогая! – Возвышаясь надо мной, ночная няня ставит на прикроватный столик тарелку и передает мне Эша. – А вот и ваш малыш! Он прекрасно себя вел. – Эш смотрит на меня и вздыхает. Опять ты… – Ну а я тогда пойду. Увидимся вечером?

Я отвечаю не сразу. Несмотря на ночное сцеживание, я чувствую себя отдохнувшей. Должно быть, в общей сложности я проспала восемь с половиной часов. Восемь с половиной!

– Да. Спасибо!

Наконец-то ко мне вернулась энергия! Надо использовать ее на полную катушку, говорю я себе, когда няня уходит. Попробую применить все хитрости, которым она меня научила.

Я снова и снова пробую запеленать Эша, но у меня ничего не выходит – даже ролики с ютьюба не помогают. Он ерзает и дрыгает ногами, пока пеленка не сбивается в мятый бесформенный ком.

Не теряя самообладания, я ласково воркую, глажу его и качаю – на мой взгляд, в точности, как это делала няня. Однако результат опять практически нулевой. Где мне тягаться с профессионалами! Эш выгибает спину и размахивает руками, словно хочет наложить на меня заклятье, чтобы я исчезла, а на моем месте появилась она. Стоит мне взять его на руки и прижать к себе, он весь сжимается и начинает извиваться, как лобстер над кастрюлей с кипятком.

– Как вы сегодня? – спрашивает няня, когда я открываю ей вечером дверь.

– Гораздо лучше, спасибо! – отвечаю я; мне не хочется признавать поражение.

– Вот и хорошо, – говорит она и берет Эша на руки. Он сразу расслабляется. – С таким крохой главное – хорошо высыпаться. Это все меняет! Помню по себе.

– У вас есть дети?

– Дочь. Ей уже тридцать два!

– А внуки?

– Пока нет. Жду не дождусь. Ох, Эш, по-моему, тебе нужен чистый подгузник!

– Сейчас поменяю, – смущенно бормочу я.

Как можно было не заметить, что ребенок испачкал подгузник? Да что ж я за мать-то такая! Никудышная, безалаберная.

– Тяжело, когда приходится все делать самой, – сочувственно говорит няня, пока я выдергиваю из упаковки пару влажных салфеток.

Как ни странно, мои глаза вдруг наполняются слезами.

– Я ведь тоже была матерью-одиночкой, – добавляет она.

– Правда?

– Да. Хотя и не по своей воле. Так уж вышло. – Тень воспоминаний пробегает по ее лицу.

– И как вы справлялись?

– Честно говоря, с трудом. Особенно поначалу. Меня угнетала ответственность. И одиночество. Мой вам совет: соглашайтесь на любую помощь, кто бы ее ни предлагал. Зато мне не пришлось ее ни с кем делить. Знаете, в конце концов я поняла, какое это счастье. Мы были так близки! Мы и сейчас близки. И вы к этому придете. Станете друг для друга всем.

В ту ночь мне не спится. Тишина не успокаивает, а давит. Я привыкла реагировать на каждый писк, и когда не слышу ни звука, моя тревога зашкаливает. «Какое это счастье», – вертятся в голове ее слова. У меня получится! Я буду стараться изо всех сил, и все получится.

Но беспокойный ум упрямо возвращает меня в Нью-Йорк, к двойному стуку люков под колесами проезжающих по Авеню А такси, к заливистому вою сирен. Туда, где я предпочла бы сейчас оказаться.

На рассвете, когда приходит время очередного кормления, я открываю дверь спальни и тихо-тихо, на цыпочках, иду на кухню за стаканом воды.

При виде меня она прикладывает палец к губам. Эш, не просыпаясь, ест из бутылочки.

Это я должна быть с ним, говорю я себе. Как мне наладить связь с ребенком, если кормить, обнимать, успокаивать его будет кто-то другой?

Утром я ей все говорю.

– Я вам так благодарна за эти пару ночей! Спасибо, что помогли ему наладить режим, а мне дали возможность выспаться.

– Была рада помочь.

– Думаю, дальше мы и сами справимся.

– Вот как? Вы уверены?

Неужели она обиделась? Или просто удивлена? Впрочем, не важно: я знаю, что это правильное решение.

– Уверена.

– Что ж, у вас есть мой номер – на случай, если я снова понадоблюсь.

– Да.

– Ну хорошо. Тогда удачи вам, Стиви. – Она надевает шарф, собирает свои вещи. – У вас чудесный малыш.

– Спасибо.

На пороге няня оборачивается.

– Со временем станет легче, – говорит она. Потом улыбается и тихо закрывает за собой дверь.

И мы снова остаемся одни.

Двенадцать

Мы с Лексом стояли на крыше клуба, ожидая начала вечеринки. Был теплый апрельский вечер; солнце постепенно опускалось между небоскребами, расцвечивая окна огненным заревом. Внизу, словно костяшки домино, выстроились вереницей вдоль обочины черные лимузины. Открылась дверь. Тротуар осветился вспышками фотокамер.

Лекс глянул на часы.

– Представление начинается! – сказал он.

Мы сели в лифт и спустились на первый этаж.

– Так и будешь в кепке? – спросила я.

– Угу, – кивнул он.

Я ни разу не видела Лекса без вязаной шапки или кепки. И уже готова была поверить в теорию Нейтана о том, что Лекс скрывает под головным убором редеющую шевелюру.

– И в них? – Я показала на тряпичные кеды, выглядывающие из-под штанин небесно-голубого костюма.

– Конечно.

Лифт остановился на первом этаже. Двери открылись.

– Охренеть! – прошептал Лекс.

Прямо перед нами, под люстрой в виде спутника, в окружении толпы из одетых во все черное мужчин и женщин, стоял высокий мужчина в точно таком же наряде, как у Лекса, – от тряпичных кед до бейсболки. Это был актер со званого ужина Джесс.

Лекс направился к нему, протягивая правую руку.

– Классный прикид! – донеслись до меня слова актера.

«Попытка не пытка», – подумала я, написав его имя на плотном кремовом конверте с приглашением. Он внимательно слушал, когда я рассказывала о клубе, и даже казался заинтересованным. Но я совершенно не рассчитывала, что он и в самом деле придет.

Нейтан стоял наверху лестницы с коктейлем в одной руке и