Скажи это Богу - Елена Черникова

Она встает на задние лапы, трогательно показывая ровное песочно-зеленоватое брюшко, и начинает вы?брасывать уйму беленьких беззащитных горошинок в ямку: у нее будут дети.

Отложив мокро-перламутровых детей в будущее, она вернулась на четыре лапы и пошла на запад.

"Алина, - говорит себе Алина, - где ты такое видела?"

"Во сне, - отвечает себе Алина. - Я сплю. Я восхищаюсь: даже очень беременная черепаха имеет плоский живот. У нее неизменно отрешенное выражение лица. Она не просит о помощи. И живет себе, живет..."

"Пока в суп не попадет", - завершает сентиментальный пассаж Алина.

"Хулиганка!.." - смеются переговаривающиеся стороны.

Видения, посетившие Анну, были, наоборот, из мира ?флоры.

Тяжелые цветы, которыми одарил ее жених перед венчанием, оттягивали руки, словно чугунные. Белизна восковых лепестков сияла, соперничая с чистыми окладами древних икон, и весь отраженный во всем вокруг свет лавинными потоками вливался в бескрайнюю душу невесты. Она не чувствовала ни счастья, ни любви, ни ног, ни рук.

Опустив утомленные сиянием мира глаза, невеста заметила, что стоит в третьей позиции. И едва удержалась, чтобы не расхохотаться.

Передавая чугунный букет подружке, она исправила положение стоп на непринужденно-человеческое. Балерина! В храме. Хорошо, что пора было отдавать букет, - и руки вздохнули, и ноги построились по-людски.

"Какие же это цветы?" - Целый час Анна не могла вспомнить их имя.

И когда батюшка обратился к ней с вопросом, согласна ли она взять жениха в мужья, Анна, измученная внезапной безымянностью любимых, очень знакомых цветов, случайно сказала: "Не помню..."

Слава Богу, это расслышали только жених и батюшка. А также, очевидно, и Господь Бог, потому что в сей же миг в голове подсказкой вспыхнуло: "Орхидея!"

- Да, да! - радостно сказала священнику Анна. - Согласна!

И добавила про себя: "Спасибо, Господи, что ты знаешь имена всех цветов..." И сама подивилась сказанному.

Личная тайна профессора

Как видите, сия пара подружек - дамы трепетные и немного странные. Профессор Неведров, затевая свою клинику, и мечтать в начале пути не мог, что на взлете карьеры ему будет так крупнокалиберно везти с клиентами.

Как говорится, шли годы. Профессор руководил своим здоровым коллективом: одна жена, два ассистента, бухгалтерия, санитарки, охрана, уборщицы.

И была еще неотразимая краса - секретарша. Вот кого он выбирал тщательнее, чем прочих. Вот кого искал он по всему свету, как царевич Елисей свою мертвую царевну - для благополучного оживления в счастливом финале. И это действительно была супернаходка.

Сейчас девушке было двадцать лет.

А двадцать лет назад ее, новорожденную, в пеленках без меток, ночью кто-то подбросил в захолустный деревенский дом.

Подагрическая, горбатая старуха с одним глазом, направляясь утром до ветру, споткнулась о беззвучный мягкий предмет. На крыльце что-то шевелилось, но наклониться бабуля не могла по техническим причинам. С трудом приподняв правую ногу, она легонько покатала сверток туда-сюда, ничего не поняла и забеспокоилась.

В рассуждении - что делать с неизвестным нелетаю?щим объектом - старуха взяла скалку и трижды стукнула в живот громадной латунной сковородке, подвешенной над ее крыльцом.

Это была отлаженная местная телесистема. В деревне оставалось три обитаемых дома: старухин, еще старухин - другой, и один дедов. В острых случаях соседи били в свои, так сказать, гонги. Что там ноги бить - по гостям ходить. Один бумс - я жив, жива, доброе утро! Два бумса: есть продовольственные проблемы! Три бумса: срочно требуется встреча!

Каждый из троих поселян был почти в мафусаиловом возрасте, отчего заподозрить их в грехе детопроизводства с тяжкими последствиями было бы очень смело.

На сходке, состоявшейся незамедлительно - три бумса! - объект был идентифицирован как грудной младенец женского пола неизвестного роду-племени. На свет и звуки дитя не реагировало, а плакало или бесшумно, или страшно-утробно. Старики не сразу, но поняли ситуацию - и заплакали в голос. Каждый о своем, стариковском.

На их счастье, в деревне была разрешена купля-продажа брошенных домов. Так уж получилось, что именно в тот день явились покупатели: красивый щеголеватый мужчина с мягкими волнистыми волосами и весьма заметной цепочкой на карманных часах, а с ним - тихая, молчаливая женщина в роговых очках, без косметики, с очень аккуратными бледными ногтями. Выбирая дом покрепче, молодой мужчина на блестящей синей "Волге" остановился у дома горбатой старушки в самый разгар собрания.

Потолковав о внезапной проблеме, он сделал поселянам крайне внезапное, немыслимое предложение: ребенок остается в этой деревне. Жить будет в том доме, который он, пришелец, сейчас выберет и купит. Дитя останется под присмотром опытной сиделки, которую он завтра же пришлет сюда на жительство. Не возражают ли почтенные аборигены против чего-нибудь в таковом раскладе? Соседство устраивает?

Изумленные до крайности аборигены немедленно согласились на расширение их деревенского контингента, весьма ограниченного жизнью. По настоятельной просьбе странно чадолюбивого покупателя, они тут же поклялись во всем содействовать сиделке и младенцу, а также хранить эту тайну до гробовой доски - то есть не очень долго, если принять во внимание ряд объективных обстоятельств.

В последнем - в обстоятельстве возраста - покупатель несколько ошибся, что выяснилось, конечно, не сразу. Как минимум лет по десять - двенадцать дубленые старики еще прожили в этой деревне, видимо, воодушевленные и внезапностью счаст?ливого события, и крайней молодостью героини оного.

Словом, девочка росла в деревне под постоянным присмотром сиделки интеллигентного вида и неусыпным любознательным вниманием двух старух и одного старика. Всю тягомотину обыденности как сдуло.

Сиделкой оказалась та самая женщина без косметики, которая приезжала вместе с красавцем мужчиной в первый, исторический день. Она покорно приняла на себя оригинальную ношу: выхаживать чужого слепоглухонемого ребенка, в медвежьем углу, в обществе троих мафусаилов, в отсутствие цивилизации.

Один раз в неделю красавец с золотой часовой цепочкой приезжал в деревню, заполнял продуктами им же привезенные холодильники - в том числе стариков?ские, - выслушивал тихий отчет сиделки о событиях минувшей недели (такой тихий, что старикам ни разу не удалось подслушать, как ни старались; обхитрить этого господина было невозможно), потом сам кормил девочку с ложечки, а затем удалялся в специальную комнату на втором этаже дома - и запирался на засов.

Через два-три часа он спускался со спящей девочкой на руках, вручал ее сиделке и уезжал. И так несколько лет подряд.

Первые чудеса начались года через два. Однажды он и сиделка гуляли с младенцем по пустынным деревен?ским улицам. Девочка уже уверенно ходила, держась за палец взрослого. Мафусаилы радостно насторожились: идут!