Записки Шерлока Холмса - Дэвид Маркум

Мы пересекли прихожую и через примыкающую к ней комнату снова добрались до лестницы, которая вела в подвал, в часовню. Холмс вызвался идти первым, раскрыв при этом дверцу своего фонаря на максимум. В ярком свете мы видели побеленные стены по обе стороны узкой лестницы. Торн шел следом за сыщиком, а я замыкал цепочку.

Площадь помещения, в которое мы спустились, составляла около полутора квадратных метров. Оно оказалось на удивление тесным; потолок с поперечными деревянными балками, которые поддерживали пол этажа над нами, нависал буквально над головой. Стены, покрашенные той же белой краской, как и лестница, на ощупь были такими же шершавыми. На дальней стене виднелось несколько зарешеченных окон, прорубленных практически под потолком часовни. Внутри стояло несколько грубо сколоченных деревянных лавок и табуретов, очень старых на вид: видимо, эту мебель использовали, когда помещение играло роль места для молитв. Мы постояли молча пару минут, а потом Холмс спросил:

– Что-нибудь чувствуете, мистер Торн?

– Пока нет, – ответил тот с сомнением. – Мне холодно, хотя не так, как на лестнице… Но тут тоже что-то есть. Какая-то злоба… – Он осекся.

Холмс пододвинул скамейку к стене, так, чтобы ее не было видно с лестницы, уселся лицом к входу и закрыл дверцы фонаря, из-за чего вокруг него сгустилась тьма.

– Предлагаю подождать тут, – произнес он. – До полуночи не так и долго. Может, что-нибудь увидим.

Я устроился на другом конце скамейки и тоже закрыл створки фонаря. Торн посмотрел на нас, затем на лестницу, словно размышляя, не пора ли удрать отсюда, но в итоге подвинул табурет к лестнице напротив окон и тоже уселся, погасив свет.

Казалось, тьма поглотила нас, но постепенно глаза привыкли к слабому освещению, которое пробивалось через окна над нашими головами. Частично их загораживали деревья, которые росли около дома, заслоняя свет уличных фонарей. Судя по рассеиванию света, туман никуда не делся, а то и сгустился с тех пор, как мы приехали.

Во время ожидания я размышлял над поведением Холмса. Он молча сидел рядом с отсутствующим видом, как часто поступал в подобных ситуациях. Я знал, что днем он наводил справки и наверняка успел проконсультироваться не только с Элтоном Пиком. Казалось, прославленный детектив, оказавшись в доме, готов был допустить, что тут происходит что-то странное. Однако я знал, что он ни в коем случае не поверил бы в существование призраков, особенно на основании столь шатких улик, как реакция мистера Торна на его же субъективные ощущения.

Подозрения, что Холмс ведет свою игру, у меня появились уже в тот момент, когда мой друг отказался изучить камешки, которые упали тогда на пол в комнате наверху. Его явно куда больше интересовала реакция Торна на случившееся, а не предмет, который якобы появился из потустороннего мира. Я был начеку, поскольку подозревал, что в полночь наступит развязка ситуации.

Тем временем Торн волновался все сильнее. Я слышал, как он ерзает на скамейке; дыхание его участилось и стало громче. В темноте я не видел его лица, но различал темную фигуру и чувствовал, что он то и дело вскидывает голову с нарастающей тревогой.

Ожидание затягивалось, и я задумался о своем, хотя полностью отдавал себе отчет в том, что происходит вокруг, и готов был при необходимости вскочить в любую секунду. Мне вспомнилось утро воскресенья в графстве Суррей, чуть больше тридцати шести часов назад, когда мы с Холмсом и инспектором Йолом вернулись в дом Бреттонов…

Мы прибыли утром в воскресенье. Холмс был бледен и угрюм; таким я его даже не видел прежде. Рядом с ним сидел инспектор Йол, сжав губы, так что они превратились в тонкую ниточку. Мы ждали в гостиной лорда Бреттона и его старшую дочь Эмили.

Когда появились хозяева, Йол пересек комнату по направлению к ним, а Холмс сразу заявил:

– Лорд Бреттон, боюсь, у меня для вас ужасные новости.

Йол остановился рядом с Эмили, которая посмотрела на него, а потом взволнованно перевела взгляд на знаменитого детектива. Лорд Бреттон привстал с кресла, куда едва успел опуститься, а потом снова обмяк и прижал руку ко лбу:

– Патрик?

– Мне очень жаль, сэр, – произнес Холмс. – Ваш сын мертв.

Всхлипнув, лорд Бреттон упал в кресло и спрятал лицо в ладонях. Он горько разрыдался, а потом принялся блуждать взглядом по сторонам с потрясенным видом. Эмили по-прежнему неотрывно смотрела на Холмса, казалось не замечая, как рука Йола легла ей на предплечье. Я подошел к своему другу. Он нервно закурил сигарету, и я понял, что он расстроен куда больше, чем готов признать.

– Мы вчера выследили сэра Шеффилда, – пояснил Холмс. – Он был в своем клубе. Мы блефовали, намекая, что нам известно куда больше, чем мы на самом деле знали на тот момент, и в итоге довольно быстро нам удалось выудить из него необходимую информацию. Так вот, посещая ваш лондонский дом, он втайне крутил роман с Эмили. – Сыщик повернул голову и посмотрел в глаза девушке, которая внимательно ловила каждое его слово. – Не потому, разумеется, что он любил ее. Просто Фрай играл с ней, раз уж подвернулась такая возможность. – Тон Холмса стал жестче, а Эмили вздрогнула, как от боли. – Сэр Шеффилд винил вас в финансовой катастрофе, которая чуть не потопила вас обоих в прошлом году. Когда вы попросили его выкупить лондонский дом, чтобы получить деньги на обустройство в загородном поместье, он понял, что можно обобрать вас до нитки, и подписал контракт с условием, что все содержимое дома тоже переходит к нему. Разумеется, бывая у вас в гостях, он знал о том, что в Суррее имеется полотно Констебля. В прошлую среду он специально приехал взглянуть на картину, и она не обманула его ожиданий. А с учетом карточных долгов, которые ему нужно было погасить в течение следующей пары недель, Фраю казалось, что возможность ниспослана ему Небесами. Он договорился с Эмили о том, чтобы перевезти картину в лондонскую резиденцию, а он впоследствии сделал бы вид, что она там всегда и висела. Эмили подтвердила бы его заявление о том, что картина входит в число прочих предметов, купленных вместе с домом. Мошенник считал, что сможет и дальше держать Эмили на коротком поводке, пичкая обещаниями любви, и в итоге личность вора так и не установят. И даже если установят, то не станут выносить сор из избы.

Он умудрился уговорить вашу дочь пойти на кражу. Эмили выкинула картину из окна столовой вечером во вторник, потом закрыла ставни, вышла наружу и отнесла полотно в заброшенный амбар на довольно приличном расстоянии от дома, где спрятала полотно в подвале. Видимо, этот подвал Эмили обнаружила, когда самостоятельно изучала поместье. В четверг она выскользнула из дома, намереваясь встретиться с сэром Шеффилдом, чтобы передать ему картину, но не знала, что за ней наблюдает юный Патрик, который отправился следом за сестрой.

В этот момент в комнате воцарилась тишина. Лорд Бреттон со все большим ужасом слушал рассказ Холмса. Эмили вжалась в кресло, а Йол все так же стоял подле нее, положив руку на плечо девушки.

– Все это мы узнали вчера вечером от сэра Шеффилда, – продолжил мой друг. – Он признался, что в четверг получил картину. Разумеется, ее не нашли во время обысков за день до этого, поскольку полицейские осмотрели старый амбар лишь мимоходом, а о существовании подвала вообще не знали, поскольку потайную дверцу Эмили замаскировала соломой, когда прятала картину. Итак, сэр Шеффилд и Эмили встретились в условленном месте, где девушка ждала его с картиной рядом с открытым подполом. Забирая холст, сэр Шеффилд с ужасом услышал голос Патрика через щель в стене, сквозь которую мальчик все это время наблюдал за происходящим. Видимо, он понял, что происходит, и пригрозил всем рассказать, где находится картина. Эмили велела сэру Шеффилду уходить, сказав, что сама разберется с братом. Фрай с девушкой вышли из амбара, и сэр Шеффилд вместе с картиной побежал в рощу неподалеку, где оставил двуколку, а Эмили поймала братишку, который все еще торчал у стены амбара.