Лакомый кусочек - Марина Серова

— Может быть, я ей стану… — кокетливо пообещала я. — Как знать?

— Желаю удачи, — попрощался он и улыбнулся. Наверное, он все-таки сомневался в моих способностях.

У меня осталось только полчаса. Мне надо было торопиться. Отсюда до Театральной площади было двадцать минут на троллейбусе.

И тут я поняла, что сделала глупость, приехав без машины. Обернувшись, я увидела в окне силуэт Анатолия Борисовича. Тот смотрел в мою сторону. Да уж, подумала я, хороша новая русская, мчащаяся к троллейбусу. Ну что ж, буду делать вид, что прогуливаюсь по набережной, ожидая шофера. Надоест же ему смотреть когда-нибудь.

В это время мне сказочно повезло. Рядом со мной остановилась машина, и я увидела перед собой молчаливого Алексея. Он открыл дверь и сказал:

— Виктория Игоревна просила вас забрать.

Я кивнула, когда мы отъехали, он сказал:

— Вас же просили, Таня! Вам еще повезло, что я видел, как вы сюда пошли.

— Это вышло спонтанно, — начала я оправдываться.

— Больше так не делайте, хорошо?

Он подвез меня до университетского корпуса, и я увидела Соню.

— Извините, что немного опоздала, — сказала я, подходя.

— Ничего, — улыбнулась она, — нам придется спуститься вниз и переодеться.

Я кивнула. Джинсы мирно покоились в сумке. Мы вошли в здание филологического факультета и спустились в туалет. Там мы начали менять мой имидж, слегка напугав двух курящих девушек. Они воззрились на мое переодевание с откровенным любопытством. Скоро я была похожа на студентку-первокурсницу. Соня довольно причмокнула.

— Вам, кстати, очень идет такой стиль, — сказала она, немного поколдовав над моими волосами. Я взглянула в зеркало. Оно было старое и грязное, засиженное мухами. На меня глядела девушка с разноцветными волосами.

Сама Соня была одета в джинсы и замшевую куртку с бахромой. Волосы она распустила, только боковые пряди были заплетены в индейские косички.

— Теперь можно идти, — решила Соня, и мы вышли из корпуса.

* * *

Очень скоро мы оказались возле музея, где на лавочке мирно расположились Сонины подопечные. Самому старшему из них было около семнадцати. Самому юному — тринадцать. Соня разговаривала с ними свободно, я смотрела на них и не могла вымолвить ни слова. Соня обернулась ко мне и шепнула:

— Кажется, нам повезло. Сейчас подойдет Илюша. Думаю, он может вам помочь.

Я кивнула. Мне хотелось увидеть одного из тех, кто зарабатывает на этих маленьких смертниках.

* * *

— А вот и он, — сообщила Соня через пять минут. Я посмотрела туда, куда был направлен ее взгляд. По улице шел маленький мальчик, одетый в строгий костюм. Я была поражена. Мальчику было на вид лет десять, не больше. Он направлялся прямиком к нам. Я зажмурилась. Соня дотронулась до моей руки успокаивающе:

— Вы не бойтесь.

Смешная девочка… Она боялась, что мне станет страшно! Илюша подошел. Я присмотрелась и поняла, что тот, кого я приняла за десятилетнего мальчика, оказался лилипутом.

Он посверлил меня маленькими глазками и спросил писклявым голосочком, что мне угодно.

— Это моя знакомая, — ответила за меня Соня. — Ей надо спросить тебя об одной вещи.

— Хорошо, — кивнул он, — думаю, что поговорить можно. Если только твоя знакомая не из ментуры.

— Нет, — честно ответила я.

Он подумал и предложил пройти в кафе. Я согласилась.

* * *

В кафе у меня долго сохранялось ощущение, что мы выглядим как мать с ребенком. Илюша вызывал у меня странное чувство: смесь жалости с гадливостью.

— Соня просила меня вам помочь, — сказал он своим писклявым голосом, — я постараюсь, если вы обещаете, что против меня это не обернется.

Я пообещала, хотя мне ужасно хотелось обернуть против него и таких, как он, весь мир. Из головы не выходили те глупые дети, на которых делали огромные деньги Илюша и ему подобные. Умом я понимала, что Илюша лишь мелкая сошка, но отделаться от чувства омерзения я не могла.

— Итак? — спросил он.

— Меня интересует Елисеев.

— Елисеев? — удивился он. — Покойный певец? А я чем мог бы помочь?

— Он был связан с кем-то из вас?

Илюша пожал плечами.

— Нет. Мы ему были не нужны. Он сбывал товар по своим каналам. К нам он подкатился один раз, но его не устроили наши условия.

Подтверждение нелегальному бизнесу Елисеева я получила.

— А кто, по-вашему, мог бы помогать ему здесь?

— Кто угодно, — ответил он. — Деньги-то большие. Любой человек. Даже его сестра.

Сонины старания были бесполезны. Елисеев не был связан с местными, или это скрывалось. Карлик доедал мороженое и смотрел на меня вопросительно. Я его настораживала, хотя он не хотел в этом признаться.

— Соня сказала, что вы — частный сыщик.

— А что?

— Странно. Красивая женщина, и занялись таким бизнесом… Это опасно.

— А ваш бизнес? — вскипела я. — Уж чистым его никогда не назовешь! Вы губите этих мальчишек и девчонок для того, чтобы получше набить себе живот!

— Я никогда не буду такого роста, — задумчиво сказал он. — Заметили? Даже самый маленький из них вдвое выше меня… Так что мне наплевать, что с ними будет. Так же, как им наплевать на меня…

Он наклонился над своим мороженым. Поднял на меня свои злые глаза и сказал:

— Я вызываю у вас отвращение? Не так ли?

Я отрицательно покачала головой.

— Вы лжете, — вздохнул он. — Если бы ко мне относились иначе, может быть, я стал бы другим. Но не у каждого хватает сил выступать в цирке. Некоторые обладают чувством собственного достоинства. А чем другим я могу заработать на свой, как вы изволили выразиться, желудок?

Я не могла его понять.

Он поднялся:

— У вас больше нет вопросов ко мне? — и, не дождавшись ответа, вышел.

Я подошла к Соне, тронула ее за руку:

— Надеюсь, я тебя не подвела?

— Нет, — удивилась она, — я сказала, что вы нашли меня и попросили о встрече… Так что не беспокойтесь.

Пока я шла домой, меня не покидало острое чувство беспокойства. День кончался — второй день. До конца фестиваля оставалось только три дня. А мои ниточки еще болтались в воздухе…

Спала я плохо, постоянно вскакивала, мне снились кошмары. В очередной раз проснувшись, я встала и подошла к темному окну. На улице никого не было. Ветер качал деревья, отчего мне стало совсем тревожно. Я поежилась. Если бы не глубокая ночь, подумала я, можно было бы попробовать убежать от этой тревоги на улицу. А сейчас от нее не было спасения.