Первая мировая. Убийство, развязавшее войну - Грег Кинг

Император мог бы воспользоваться поддержкой своего племянника. 1898 г. стал свидетелем не только пятидесятой годовщины нахождения Франца Иосифа на троне, но и, как это часто бывало в последние годы правления Габсбургов, катастрофической трагедии. 10 сентября во время прогулки императрицы Елизаветы по берегу Женевского озера итальянский анархист ударом ножа прервал ее затворническую жизнь. «Никто никогда не узнает, — воскликнул Франц Иосиф в отчаянии, — как сильно я ее любил!» Отношения Франца Фердинанда и его тети всегда были очень теплыми и омрачались только частыми отлучками ее из Австрии. Ее поддержка оказывала сдерживающее влияние на императора, и, несомненно, ее смерть также сыграла роковую роль в последующие бурные годы.

Франц Фердинанд, как и его дядя, уже привык к случавшимся трагедиям. Потеряв мать, отца, любимого кузена и понимавшую его тетю, теперь он отдалился и от Отто. Во время своей болезни он узнал, что его младший брат представлял его состояние еще более плохим и издевался над ним на публике. Это знание наполнило его «большой горечью». Временами он казался всеми брошенным на произвол судьбы. Эрцгерцог также представлял для всех загадку. Не обладая изысканными манерами императора или шармом своего брата-красавца, он казался людям серьезным и странно отчужденным от всего человеком. Никто полностью не понимал эрцгерцога. Приятные любезности сочетались у него с внезапными вспышками эмоций, и он не мог скрыть своего презрения к тем, кого считал дураками или подхалимами. Болезнь и лечение укротили его гнев. Во время болезни он был списан и отодвинут на второй план и против него плелись заговоры, что сделало Франца Фердинанда постоянно подозрительным. «Вначале вам кажется, что каждый человек — это ангел, — объяснял он одному человеку, — но потом вы приобретаете печальное понимание обратного. Я же теперь подозреваю в каждом, с кем встречаюсь, подлеца. Со временем он сможет доказать мне, что я могу быть о нем лучшего мнения».

Слухи становились все более дикими. Некоторые люди подозревали эрцгерцога в том, что он, как и его покойный двоюродный брат Рудольф, был противником консервативной политики императора; в то же время многие были убеждены в том, что Франц Фердинанд являлся недалеким реакционером. Этот загадочный эрцгерцог словно бы вызывал и страх, и надежду в своих будущих подданных. Но он был настолько таинственным, что никто не мог утверждать, что знал о нем правду. Единственное, что представлялось людям несомненным, это то, что эрцгерцог был жестким человеком, словно бы напрочь лишенным всех обычных человеческих эмоций. Но вскоре это убеждение было разрушено. Общественность с изумлением узнала, что их эрцгерцог на самом деле, по-видимому, сентиментален, а роком ему было суждено оказаться в центре романа, потрясшего самые основы монархии Габсбургов.

«Пусть другие воюют, — было неофициальным девизом империи, — счастливая Австрия празднует свадьбы!» К ужасу императорской семьи, Франц Фердинанд демонстративно избегал брака. Его сестра Маргарита София уже пятнадцать лет как была замужем за Альбрехтом, герцогом Вюртембергским, даже Отто имел жену и двух сыновей. Но в 1899 г. тридцатипятилетний наследник престола был по-прежнему одинок.

«С именем эрцгерцога всегда связывалась определенная романтика, — утверждает летописец середины века, — в связи с его сопротивлением всем попыткам его родственников и членов австрийского правительства женить его на какой-нибудь принцессе». Некоторые слухи ошибочно утверждали, что он был влюблен во вдову Рудольфа Стефанию; говорили еще, что из попыток некрасивой принцессы Матильды Саксонской сделать его своим мужем ничего не вышло. Усилия, предпринятые прекрасной принцессой Еленой Орлеанской, дочерью графа Парижского, оказались более результативными. «Если ему доводилось видеть принцессу Елену Орлеанскую, ее физические и моральные качества не могли не волновать его сердце», — утверждал один дипломат. Но Франц Фердинанд оставался непоколебимым.

Барон Альберт фон Маргутти (Albert von Margutti), один из адъютантов императора, считал, что эрцгерцог думал жениться на одной из трех дочерей принца Уэльского. Имел ли он в виду Викторию, среднюю дочь, или Мод, младшую, — неизвестно, но это предположение привело к серьезным обсуждениям. Позднее, в январе 1900 г., могущественный и честолюбивый русский великий князь Владимир обдумывал идею выдать свою единственную дочь Елену за будущего императора Австро-Венгрии.

Франц Фердинанд не обладал возможностью выбрать себе супругу по собственному желанию. Как член Императорского дома, он должен был повиноваться положениям Фамильного закона 1839 г. Его невеста должна была быть католичкой и равного ему ранга; он также должен был получить от императора разрешение на брак. Невыполнение этих требований означало бы изгнание из династии и потерю прав собственности и доходов. Он мог выбрать невесту из любой католической королевской семьи как из Баварии, Испании, Бельгии или Португалии, так и из какого-либо одного из многочисленных немецких протестантских царствующих домов, при условии, что невеста примет его веру. Он даже мог остановить выбор своей избранницы на одном из ранее правящих домов аннексированных стран, разбросанных по всей Европе и признанных равными по положению для брака в 1815 г. актом Германской конфедерации или постановлением 1825 г. императора Австрии Франца I. Традиционные правила строго соблюдались. «Если я однажды кого-то полюблю, — как-то сказал Франц Фердинанд, — то некоторые мелочи в ее семейном древе обязательно будут обнаружены. Поэтому речь может идти только о варианте, в котором мужа и жену будут связывать двадцать общих предков. В результате получается, что половина будущих детей идиоты!»

Эрцгерцога пугала не сама идея брака. Еще в 1888 г., обращаясь к своему кузену Рудольфу, он с легкой иронией писал, что «принял твердое решение, так как это единственная возможность стать уважаемым членом нашей семьи и вести приятную и беззаботную жизнь», — попросить руки той или иной принцессы, или, как он говорил, «завести восковую куклу». «Конечно, уже действительно пора», — согласился он уже позднее подумать о женитьбе, но реальных шагов так и не предпринял. Своему доверенному лицу, графине Норе Фуггер, он признался, что ему хотелось бы «спокойной жизни, уютного дома и семьи» и добавил: «Но я задам вам важный вопрос: кого мне взять замуж? Ведь никого нет. Вы говорите, графиня, что я должен иметь жену, которая была бы умной, красивой и доброй. Это все, конечно, хорошо, но скажите мне, где и как мне найти такую женщину? К сожалению, среди принцесс на выданье не из кого выбирать; все они еще цыплята, девочки шестнадцати-восемнадцати лет, и одна уродливее другой. А я уже слишком стар и не имею ни времени, ни желания обучать мою собственную жену. Я могу себе легко представить идеал той женщины, которая мне нужна, с кем я хотел бы быть и которая тоже была бы со мной счастлива: она не должна быть слишком юной, а ее характер и взгляды на жизнь должны быть устоявшимися и зрелыми. Но я не знаю ни одной подобной принцессы».

Возможно, он действительно не знал такой принцессы, но в тот момент, когда Франц Фердинанд писал это письмо, нашлась та, которая практически во всем соответствовала этим требованиям. Она, как и Нора Фуггер, была аристократкой, женщиной зрелого возраста и тонкой души, графиней, далекой от мелочных разборок императорского двора. София Хотек вела свою родословную от средневековых чешских лордов, сыгравших значимую роль в истории страны. Были даже пересечения с родом Габсбургов, через тринадцатый век и герцога Альберта IV; через другие браки ее семья была связана с прусской династией Гогенцоллернов, королевским домом Бадена и принцами Лихтенштейна. После Гуситских войн Хотеки, в отличие от многих своих соотечественников, остались верными католиками и доказали свою преданность престолу Габсбургов: в награду два ее предка были возведены в рыцари престижного австрийского ордена Золотого руна. С 1556 г. Хотеки были баронами Богемии, с 1723 г. — графами Богемии, с 1745 г. — графами империи. Как представители высших слоев чешского дворянства, семья Хотеков занимала видное положение среди аристократической элиты страны, а ее представители занимали посты губернаторов провинций и министров при императрице Марии Терезии и были придворными императора Иосифа II.