Выживший - Джеймс Фелан

По пути сюда, в районе Сорок девятой улицы, я заметил перевернутый почтовый фургон. Он по–прежнему был там: почта высыпалась из распахнутого кузова на дорогу и размокала под слоем грязи, снега и пепла. Я посветил внутрь фургона — никого. Тогда я вытащил две огромные полотняные сумки с почтой, вытряхнул содержимое на дорогу, аккуратно сложил их и засунул в рюкзак.

Думая, что предпринять дальше, я снова пошел по Сорок девятой улице. Прочесать район и поискать Фелисити? Я оглянулся: «мой» небоскреб остался за спиной, низкое зимнее солнце стояло в зените. Наверное, там, наверху, за стеклянными стенами ресторана будет тепло…

— Куда дальше? — спросил я вслух, зачерпнув кроссовком снег и пнув банку из–под колы. — Куда идти?

Будто кто–то невидимый должен был дать мне ответ. Подсознание обрабатывает всю поступающую информацию, принимает решения, учитывая каждую мелочь: мне не нужно было спрашивать, я сам знал, куда идти. «На юг», — подсказывал внутренний голос. Интересно, почему? Потому что там дом? Потому что я соскучился по солнцу и теплу? Или потому, что у меня там остались незаконченные дела: пробраться через Мидтаун, найти выходы из города? Но я не послушался внутреннего голоса: гораздо важнее выполнить данное обещание. Сегодня я должен принести в зоопарк еду, а завтра будет новый день.

Я вошел в продуктовый магазин, подсвечивая себе фонариком. Солнце почти не проникало внутрь. На прилавке возле кассы лежало десятка полтора раскрытых, разорванных коробок с мобильными — будто кто–то что–то искал.

Я стал включать телефоны: большинство были разряжены, у некоторых не хватало аккумуляторов, и только один ожил, но не находил сети. Городской телефон валялся на полу, разбитый на куски. В открытой кассе оставались только самые мелкие монетки.

Первым делом я нашел флакончик с антисептиком, бинты и новые перчатки. Промыв порезанную руку при тусклом уличном свете, — рана оказалась не особо глубокой, просто сильно кровила — я принялся собирать в почтовые сумки консервы.

Раздалось тихое шарканье. Я обмер и дернулся бежать, но остался на месте. Слабый луч почти ничего не освещал. Я бешено завращал ручку фонарика — в тишине магазина разнесся невыносимо громкий звук. И наконец, в пятне света появился…

Пес! Самый обычный пес. Метис лабрадора. С большими грустными глазами и дружелюбной мордой.

— Привет, дружок…

Пес не отреагировал — он просто смотрел на меня.

Я протянул к нему руку, чтобы погладить, но он оскалился и зарычал. Пес был худой, но не слишком: видно, все эти дни он питался на мусорных кучах. Я взял с полки пару банок кошачьих консервов и вывалил содержимое на пол рядом с собакой. Лабрадор потянул носом воздух и медленно, глядя мне прямо в глаза, приблизился к еде, а я, пятясь, вышел из магазина.

Сумки с едой я тащил за собой по снегу. Через пару кварталов мне попался еще один продуктовый магазин. Стекла выбило взрывами, и снега намело почти до середины торгового зала, зато на полках осталось много еды. Очень осторожно, чтобы не поскользнуться, я добрался до сухого пола и поставил сумки. На стеллажах лежали разные сыпучие продукты, крупы, макароны, стояли банки с маринованными огурцами и другими консервами. Из холодильника я взял несколько колец сыровяленой колбасы и палок салями, кое–какие мясные полуфабрикаты в вакуумной упаковке, не успевшие испортиться. Открыл соседний холодильник и аж зажмурился от запаха: там лежали сыры. Некоторые головки были точно с меня весом. Я засунул в сумку несколько кусков. Теперь хватит и зверям на первое время и нам.

Во вторую сумку я набил побольше разных круп и каш, сухофрукты, несколько банок консервированных фруктов, еще какие–то пакеты. Подумав, взял пару баночек меда, пакеты с молоком длительного хранения и всякие «вкусности»: артишоки, маслины, пикули — должна же Рейчел что–нибудь из этого любить. Я еще не застегнул сумку, а уже представлял, как покажу Рейчел свою добычу, как буду выкладывать на стол трофей за трофеем, и она тоже будет радоваться.

Она увидит, что я сдержал слово, а значит, на меня можно положиться; поймет, что я по–настоящему хочу помочь. Только вот готова ли она ответить тем же, пойти мне на встречу?

Сумки получились очень тяжелые — не меньше двадцати килограммов каждая. Я протащил их за собой до конца квартала и остановился передохнуть: руки отваливались, лямки натерли ладони. Чтобы хорошо видеть улицу, я взобрался на крышу такси. С такой скоростью я дотащусь к зоопарку в полной темноте. Или еще хуже, сумки протрутся: снег лежит далеко не везде, да и осколков на дороге полно.

— Свежее решение! — громко сказал я. — Нужно найти машину.

Одну за другой я пробовал завести более или менее целые машины, но ничего не выходило. Пару раз удача была совсем рядом: я поворачивал ключ в зажигании, мотор вроде начинал работать, но аккумулятор тут же окончательно садился, и автомобиль умирал.

Я вспомнил, как мы с отцом заводили наш старенький форд «с толчка». Можно было бы попробовать, но только, во–первых, не было места для разгона, а во–вторых, на снегу колеса, скорее всего, будут буксовать. Через полчаса титанических усилий мне удалось на полметра сдвинуть малолитражный фольксваген. Рейчел ждет меня с едой, а я теряю время, занимаясь непонятно чем.

Вот грузовик вроде военного мне бы подошел… Но гораздо реальнее найти металлический или просто крепкий гладкий лист и подложить под сумки: тогда я бы легко довез их до зоопарка, как на санках. Можно было бы сегодня притащить одну, а за второй вернуться завтра. Решив именно так и поступить, я оставил сумки и направился к покореженным машинам в поисках чего–нибудь подходящего.

— Воруешь почту? — спросил мужской голос.

14

Приближаясь ко мне, он неотрывно смотрел на север. Моего возраста, только на голову выше и шире в плечах, крепкий, но не толстый. Из–под белой вязаной шапочки выглядывали черные вьющиеся волосы.

— Ну да, именно этим я и занимаюсь: ворую почту, — ответил я.

В руках он держал помповое ружье. Голубые глаза за очками в черной оправе пристально всматривались в Парк–авеню.

— А если серьезно? Что в сумках?

— Тебе–то какое дело?

На мгновение он оторвал взгляд от улицы и глянул на меня.

— Если еда или что–то необходимое, я тебе помогу. Если деньги, золото, почта или чужое шмотье — справляйся сам.

Еще один выживший! Мне нравилась его манера разговаривать: серьезно и с юмором одновременно, по существу, без траты сил на пустую ругань и выяснение отношений. Скорее всего, его строгость напускная, а на самом деле он гораздо мягче и добрее.

— Без тебя справлюсь, — ответил я, поднял сумку и перекинул ее вперед, насколько смог, затем повторил то же самое со второй. — Вообще, там еда. Я не роюсь по чужим ящикам. Так что все в порядке.

— Все в порядке? — переспросил он с чуть заметной улыбкой.

— Мы вообще о чем?