Жили-были мужики - Михаил Гофер

И пёр он таким макаром до тех пор, пока на какой-то конференции, куда его по работе послали, не встретился со священнослужителем одним. Потому как мужичок наш в церковной иерархии не соображал, он так и не узнал, с кем разговаривал, но, надеясь на свою эрудицию интернетовскую, решил посрамить священника, да и завёл с ним разговор. Фразы строит, как по Карнеги положено, логические ловушки расставляет в точном соответствии с правилами ведения научных споров, уже мысленно ладоши потирает: не уйдёт ведь священник с конференции, ему тут сидеть надо по приказу церковного начальства, вот уж тут то я его сейчас и достану!..

Священнику и в самом деле уйти нельзя было, и слушал он мужичка нашего долго, все научные обоснования его, все логические выкладки, а потом на середине фразы его остановил, да и спрашивает:

– А скажи мне, мил человек, а совесть у тебя есть?

Опешил наш мужик. Негусто у него с совестью было, но ведь была хоть какая-то, а сказать «нет» – значит, поймают сейчас на слове, как бы хуже не стало.

– Есть, – говорит. – Что уж вы меня, совсем за бессовестного держите?

– Я знаю, что есть, – отвечает священник. – У человека это главное. Только вот что ты мне скажи: в каком полушарии твоего мозга она такая сидит у тебя? Или может, в селезёнке прячется? Говорят, врачи до сих пор не знают, за что селезёнка в организме отвечает, так может, как раз для совести она?

Открыл рот мужичок наш, а что сказать – не знает. И про селезёнку ничего не знает, и где совесть лежит – тоже неизвестно ему.

Так и оставил его священник с открытым ртом, перекрестил только на прощание.

А назавтра сразу два штрафа мужичку выписали: один за превышение, а второй – что страховка на машину кончилась. Повозмущался сначала, да поутих наш мужичок. Теперь всё больше не разговаривает, а думает. Только вот про что думает, не знаю: не то про то, в каком месте совесть живёт, не то про то, почему везение его закончилось, и почему он сам не всё в своей жизни решает.

А может, и ещё про что, я не спрашивал.

Притча двадцать пятая

Жил-был мужик. Много таких мужиков живёт, у каждого такой знакомый есть, так что подробно я про него рассказывать не буду. Обычный, как в таких случаях говорят.

В понедельник – на службу, в «Одноклассниках» сидеть да бумажки перекладывать из стопки в стопку; в пятницу – за водкой, потому как на два дня кончились его мучения; суббота – на опохмел запланирована, да если на рыбалку с мужиками – ещё водочки попить; ну уж а в воскресенье брови хмурить, да сокрушаться, что завтра снова на работу.

Ну и, натурально, от такой жизни добра не было у мужика: всё и все мешали ему всегда. Жена мешала, что за водку ругалась, дети – что спрашивают ерунду всякую; соседи вообще козлы; а уж из сотрудников хорош был только тот, кто водку с ним потреблял, да кивал ему, когда он на жизнь да на правительство с президентом жаловался. И так как-то вышло, что у мужика нашего начало лучше всего получаться на жизнь жаловаться. Некоторые даже говорили: талант! Вот уж как возьмётся, да начнёт, да без остановок, да всё складно, да с примерами, да конкретно пальцем тыкнет – кто, в чём, по какой статье да на сколько денег виноват! Кто первый раз его слушал, даже и не перебивали – так уж гладенько у него всё выходило. А уж сам себе он как нравился в такие моменты – прям жениться на себе был готов! Сильно гордился собой!

Но время тикает, дети повырастали, своими семьями стали обзаводиться, и получилось, что надо было со сватами ехать знакомиться. В деревню. Повозмущался мужик наш, но надо так надо. Поехали. Уж грохоту было от мужика – не передать! и водопровода там нет, и туалет не туалет а так – издевательство одно, и навозом со всех ветров тянет, да и много чего наговорил, пока собирались. У меня таких талантов нет, а всё и я не упомню, про что мужик наш страдал, потому дословно не передаю.

Но всё оказалось гораздо приличнее: сват и водопровод в своём доме сделал, и туалет как в городе, и свинарник у него на отшибе был, так что ничего, в общем, мужику нашему и не мешало. Тем более – на работу ходить не надо, а на гостевых правах можно и на диване пофилонить, чем он и занимался. Ну, а когда надоело, решили они в лес вылазку сделать. Но не так, как мужик наш привык – с шашлычками да с водкой, а со спортивным интересом: грибов понабирать, ягод, ну, или орехов там, чего уж попадётся.

Экипировалась бригада, да и пошли. На машине всё равно не проедешь, пришлось пешком. Вот тут талант у нашего мужика и проснулся: уж и сапоги ему не те, и трава не такая, и дорога дрянь, и корзинка самая тяжёлая, и там, где ему идти, ни грибы ни ягоды не растут, и комары как будто с костями – так и хрустят под пальцами, и слепни – звериные, и муравьи – наглые, солнце – жаркое, дождь – мокрый и холодный… и так, не останавливаясь. Так и вернулся ни с чем, злой и уставший. Хотел сватам нажаловаться, а они посмотрели на него и спрашивают:

– Так получается, ты в лес за ягодами ходил и пять часов возмущался, что комары плохие?

– Ну да, – мужик наш отвечает, – Как же я наберу, если они, заразы, так и лезут в нос?

Сваты опять смеются:

– То есть ты пришёл собирать ягоды, а вместо этого пять часов на жизнь жаловался и так ничего и не набрал?

– Ну да, – не понимает опять мужик. – Что ж тут такого, что не набрал, если мне весь мир мешать вздумал?

Сват стоит, смеётся, за живот держится; сватья, уж на что женщина серьёзная, а и та на забор опёрлась, чтобы не упасть от смеха, а мужик наш так и не понял, почему его на смех подняли – обиделся, да и распрощался на следующее утро.

И теперь он так же по понедельникам ходит на службу и жалуется на всё подряд, еле как дожидаясь, когда придёт пятница.

Других дел за ним замечено не было.