Мой друг Тролль - Анна Гурова

– Спасибо,– сказала Катя, взглянув на Лейку с большей симпатией, чем прежде. Катя была польщена. Но она абсолютно не понимала, каким образом Лейка умудрилась обнаружить в ней силу и неукротимость.

Допив чай, Лейка взглянула на часы и засобиралась на выход.

– Так договорились? – спросила она, стоя в дверях.

– О чем?

– Когда мы к тебе приходим?

– Кто «мы»?

– Как – кто? – удивилась Лейка.– О чем мы, по-твоему, целый час толкуем? Наша дружная компания: Наташка, Стасик, Дианка, Сережка, Димка, я… Надо же по-нормальному отпраздновать новоселье или нет? Например, послезавтра или лучше завтра, ближе к вечеру?

– Ну приходите,– от неожиданности согласилась Катя.

Как-то три пещерных тролля наткнулись в недрах горы на заплутавшего спелеолога.

– Ты – кто? – спросили они.

– Я – человек! – гордо ответил спелеолог.

Пещерные тролли никогда не видели людей, поскольку слепыми были от рождения.

– А что такое – человек? – спросил один из троллей.

Его сородич пощупал и сказал:

– Человек – это нечто плоское, липкое и мокрое.

И двое других, тоже пощупав, с ним согласились.

«Fair lady Isabel sits in her bower sewing

Aye as the gowans grow gay

There she heard an elf-knight blowing his horn

The first morning in May…»

«Прекрасная леди Изабел сидит в тереме и шьет,

А вокруг цветут одуванчики.

И тут она слышит рыцаря-эльфа, трубящего в рог

Первым утром мая…»

Да, со второй балладой у Кати дело пошло намного веселее, чем с первой. Во-первых, она была на «простом» староанглийском, безо всяких шотландских диалектизмов, во-вторых, теперь у нее были словари, а к архаичному языку и дикому строю фраз Катя понемногу привыкала. Ее не смущали больше сокращения слов и апострофы, а старинные слова не столько усложняли, сколько украшали текст. А главное – сама баллада ей нравилась куда больше. Три четверти предыдущей занимало описание подготовки к сражению, самого сражения и его последствий. Что может быть скучнее? В этой же балладе не было никаких «батальных сцен», зато присутствовали такие увлекательные вещи, как любовь, смерть и волшебство.

Называлась баллада «Леди Изабел и рыцарь-эльф».

Катя читала текст, изредка спотыкаясь на всяких «wi a sma» и «sae sair», и удивительно легко и ярко представляла себе происходящее в балладе. Вот юная и прекрасная Изабел вышивает гобелен у раскрытого окна, а на улице самое чудесное время, начало мая: молодая зелень, луг, усеянный золотыми одуванчиками, солнце всходит над лесом… А когда раздастся звук охотничьего рога и перед окном появится прекрасный рыцарь в зеленой одежде, сердце так и затрепещет…

Красотка Изабелла сидит над рукодельем,

К стежку кладет стежок.

Так первым утром мая сидит и вышивает…

Чу! Эльф трубит в свой рог!

– Ах! – леди Изабелла иглу в парчу продела.

– Мне душно взаперти!

Ах, я томлюсь, мечтая: то не парча златая —

Эльф у моей груди.

– …and yon elf – knight to sleep in my bosom! – произнесла Катя вслух.

– Что ты сказала? – В дверном проеме стоял Карлссон.

Катя так и не услышала, как он пришел.

– «…And yon elf – knight to sleep in my bosom!» «Ах, если бы эльф-рыцарь уснул на моей груди!» – перевела Катя, улыбаясь гостю.– Но чтобы ритм сохранить и в рифму – точно не получится, поэтому «Эльф у моей груди». Это очередная баллада. Видишь, как я наловчилась переводить?

– А-а-а, баллада… – произнес Карлссон, как показалось Кате, с облегчением.

– Ну да! Классная, в отличие от предыдущей.

И намного проще. Я могла бы и сама справиться, но ты все равно бери стул и садись поближе. Будешь мне слова подсказывать. Вот что такое gowans?

– Старое слово, то же самое, что dandelions,– Карлссон послушно опустился на стул рядом с Катей. Стул жалобно захрустел.– Одуванчики. А о чем баллада?

«Не хочешь ли отправиться со мной в зеленый лес? – набирала тем временем Катя подстрочник.– Не желаешь пешком, так поедем верхом…»

– О девушке и эльфе,– ответила она.

– И что, он ее похитил? – очень серьезно спросил Карлссон.

– Почему сразу похитил? Она сама с ним поехала в лес кататься. А эльф завлек ее в чащу и говорит… – Катя заглянула в текст: – «…Мы прибыли на место, где придется тебе умереть!» Но девушка его перехитрила, навела на него сонные чары и …Что такое slain?

– Зарезать. Дай-ка посмотреть,– сказал Карлссон, протягивая руку к распечаткам.

Минуты две оба молчали. Катя набирала текст, Карлссон внимательно читал.

– Я бы хотела встретить эльфа,– мечтательно сказала Катя.– Представь, как здорово. Сидишь ты рано утром у окна. На дворе первое мая – тепло, солнышко светит, птички поют, одуванчики цветут. И тут из лесу выходит эльф…

– Первого мая? – проворчал Карлссон, отодвигая распечатку.– Ты, Малышка, хоть понимаешь, чего хочешь?

Катя подняла голову и посмотрела на суровое лицо гостя.

– Что? – с насмешкой спросила она.– Опять в балладе все исторически неправильно?

Карлссон хмыкнул.

– «Неправильно…» Скажешь тоже! Все шиворот-навыворот. Дохлая лошадь в кленовом сиропе! Сразу видно, что сочинял какой-нибудь человечек-менестрель в коротких пестрых штанишках!

– Ну да! Конечно, это леди Изабел игрой на клавесине выманила эльфа из леса, чтобы соблазнить! – желчно сказала Катя. Она обиделась за понравившуюся ей балладу.– А эльф обиделся и ее убил. Так, да?

– Глупости! – отрезал Карлссон.– Не стал бы сид убивать знатную девушку в ее доме! Не те тогда были времена.

– Какой еще сид? – заинтересовалась Катя.

– Эльф. Они себя сидами называют… Называли,– поправился он, но Катя на его оговорку не обратила внимания.

– Сид – это эльф? Первый раз слышу,– с сомнением произнесла она.– Ну допустим…

– Про «народ холмов» ты тоже не слышала?

– Ну почему же! Не такая уж я серая! – возмутилась Катя.– И про полые холмы я читала. И про то, что эльфы туда людей заманивали, а потом выпускали – через сто лет!

Карлссон фыркнул.

– Ты не смейся! – снова обиделась Катя.– Я не мифолог какой-нибудь! Что читала, то и говорю!

А если ты все знаешь, то, может, расскажешь, как было дело у этого эльфа и Изабел? – язвительно предложила она.