Супруги по соседству - Шери Лапенья

Цепкий взгляд Элис пытался охватить все сразу. На ее лице отражались одновременно надежда и страх.

– Нет, – ответила Энн. – Но нам нужна ваша помощь.

Расбах внимательно наблюдал за всеми. Марко молчал.

Энн начала:

– Мы с Марко думаем, надо предложить деньги напрямую похитителю. Значительную сумму. Кто бы ни забрал Кору, возможно, если мы предложим достаточно денег и пообещаем не подавать в суд, он вернет ее, – она повернулась к родителям. Марко стоял рядом с ней. – Нужно что-то делать, – сказала она жалобно. – Мы не можем просто сидеть и ждать, пока он ее убьет! – она в отчаянии вглядывалась в лица родителей. – Нам нужна ваша помощь.

Элис и Ричард обменялись коротким взглядом. Потом Элис ответила:

– Конечно, Энн. Мы сделаем все, что угодно, чтобы вернуть Кору.

– Конечно, – подтвердил Ричард, усиленно кивая.

– Сколько нужно? – спросила Элис.

– А вы как считаете? – Энн повернулась к детективу Расбаху. – Сколько будет достаточно, чтобы ее вернуть?

Расбах задумался, прежде чем ответить. Если ты невиновен, то для тебя естественно желание дать деньги – любую сумму – человеку, который удерживает твоего ребенка. И складывается впечатление, что у этого семейства почти безграничные возможности. Без сомнения, стоит попробовать. Возможно, родители вообще не причастны. А время истекает.

– Что вы сами думаете относительно суммы? – спросил Расбах.

Энн выглядела смущенной, как будто ей было неловко вешать ценник на собственного ребенка. Она и правда не знала. Сколько будет слишком много? Сколько – слишком мало?

– Мы с Марко подумали, может, миллиона два, может, больше? – ее неуверенность бросалась в глаза. Она с беспокойством смотрела на мать с отцом. Не слишком ли много она у них просит?

– Конечно, Энн, – ответила Элис. – Мы сделаем все, что ты попросишь.

– Понадобится время, чтобы собрать такую сумму, – сказал Ричард. – Но мы готовы на все ради Коры. И ради тебя тоже, Энн. Ты знаешь.

Энн кивнула со слезами на глазах. Сначала она обняла мать, потом подошла к отцу и обняла его, а он – ее в ответ. Он держал ее в объятиях, и ее плечи сотрясались от рыданий.

У Расбаха промелькнула мысль о том, насколько все-таки легче живется богачам.

Он заметил, что Ричард смотрит поверх головы дочери на зятя, который не произнес ни слова.

Они остановились на трех миллионах долларов. Огромная сумма, но Ричард и Элис Драйзы переживут. У этой пары еще миллионы в запасе. Они вполне могут себе позволить отдать три.

Был ранний субботний вечер, меньше двадцати четырех часов прошло с того момента, как поступило сообщение о пропаже ребенка, и Энн с Марко опять предстояло встретиться с журналистами. Последний раз они общались с прессой в семь утра. Они снова составили заявление за кофейным столиком с помощью детектива Расбаха и вышли на крыльцо, чтобы его зачитать.

На этот раз Энн переоделась в простое, но стильное черное платье. Никаких украшений, кроме жемчужных серег. Она приняла душ, вымыла голову и даже нанесла легкий макияж в попытке казаться уверенной. Марко тоже принял душ, побрился и переоделся в чистые джинсы и белую рубашку. Они выглядели как приятная, достойная супружеская пара, подавленная свалившейся на них трагедией.

Когда они вышли на крыльцо, прямо перед выпуском шестичасовых новостей, их снова встретили вспышки камер. За день интерес к делу возрос. Марко подождал, когда шум уляжется, и обратился к репортерам.

– Мы бы хотели сделать еще одно заявление, – громко произнес он, но не успел начать, как его тут же перебили.

– Как вы объясните ошибку в описании одежды ребенка? – спросил кто-то с тротуара внизу.

– Как можно было перепутать? – допытывался кто-то другой.

Марко бросил взгляд на Расбаха и, не пытаясь скрыть раздражения, ответил:

– Полиция уже должна была дать объяснение по этому вопросу, но я повторю, – он сделал глубокий вдох. – Когда мы укладывали Кору вчера вечером, на ней было розовое боди. Потом, в одиннадцать часов, жена ее покормила, и она срыгнула. Жена в темноте переодела ее в другое боди, мятно-зеленое, но из-за всего этого стресса с похищением мы об этом просто забыли, – голос Марко был холоден.

Толпа репортеров молча переваривала информацию. С недоверием.

Марко, воспользовавшись тишиной, прочитал заготовленный текст:

– Мы с Энн любим Кору. Мы пойдем на все, чтобы ее вернуть. Мы умоляем похитителя отдать ее нам. Мы готовы предложить выкуп в три миллиона долларов, – в толпе прокатился изумленный вздох, и Марко остановился. – Мы готовы предложить три миллиона долларов тому, кто удерживает нашего ребенка. Я обращаюсь к тебе, к тому, у кого сейчас Кора: позвони нам, и мы поговорим. Я знаю, ты, наверное, нас видишь. Пожалуйста, свяжись с нами, и мы найдем способ передать тебе деньги взамен на благополучное возвращение нашей дочери.

Марко поднял голову и сказал прямо в камеры:

– Я обещаю человеку, у которого наша дочь, что мы не пойдем в суд. Мы просто хотим вернуть ее.

Последние слова были отступлением от заготовленного сценария, и детектив Расбах приподнял правую бровь.

– У меня все.

Под яростные вспышки камер Марко опустил листок. Репортеры атаковали его вопросами, но он развернулся и повел Энн обратно в дом. Детективы Расбах и Дженнингс последовали за ними.

Расбах знал: что бы ни заявлял Марко, преступнику, кем бы он или она ни были, не избежать наказания. Воля родителей здесь ни на что не влияет. И преступник, конечно, это тоже знает. Если они действительно имеют дело с похищением ради выкупа, то основная задача – доставить деньги в руки похитителя и вернуть ребенка невредимым так, чтобы никто не запаниковал и не совершил какой-нибудь глупости. Но похищение – преступление из разряда тяжелых, поэтому для похитителя велико искушение, если дело запахнет жареным, убить жертву и выбросить тело, чтобы избежать поимки.

Вернувшись в дом, Расбах произнес:

– Теперь будем ждать.

Марко наконец удается уговорить Энн пойти наверх и попытаться вздремнуть. За целый день она съела только немного супа и несколько крекеров. Периодически ей приходится, уединившись в детской, сцеживать грудное молоко. Но сцеживание едва ли может заменить кормление, и теперь она переполнена, горячие груди набухли и болят.

Ей нужно сделать это еще раз, прежде чем лечь и попытаться заснуть. Не в силах сдержать слезы, она садится в кресло для кормления. Как так получилось, что она сидит здесь и вместо того, чтобы смотреть на малышку у своей груди – ее сжимающиеся и разжимающиеся кулачки, большие голубые глаза с длинными ресницами, устремленные на мать, – сцеживает молоко рукой в пластиковый контейнер, чтобы вылить потом в раковину? Это занимает немало времени. Сначала одна грудь, потом вторая.