Рецепт счастья от доктора Тины - Ирина Степановская

А троллейбус все полз – чаще стоял, чем ехал. Одиночество рвалось из Ашота наружу – ему стало невмоготу быть одному, так он хотел увидеть хоть чье-нибудь знакомое лицо. За стеклом уже стемнело, и стали плохо видны дома, улицы, прохожие.

«Ну что ты расстроился как дурак! – говорил сам себе Ашот. – Что ты хотел, чтобы тебя вышли встречать на площадь с оркестром? Как это глупо! Приехал ты в отпуск, поживи, погуляй здесь, пока деньги не кончатся, съезди в Петербург, а потом и назад, в Америку. Чего переживать? Обратный билет у тебя есть, виза есть, распустил тоже нюни!» – И как только он успокоился, заманчивый запах колбасы из пакета напомнил ему, что он последний раз ел в самолете ночью. Троллейбус практически опустел. И тогда, не обращая уже внимания на сидящих в конце салона пассажиров, он достал из пакета плюшку, которую его мама когда-то называла «Венской», а теперь продавали под видом «Московской», разломил ее, положил сверху нарезанные продавщицей два куска колбасы и с наслаждением стал есть. И съел всю плюшку и всю «Докторскую». И как это часто бывает, после еды ему полегчало.

«Кока-колой бы теперь запить, и был бы полный порядок», – подумал он.

Троллейбус в этот момент все-таки подъехал к нужной остановке. Ашот выскочил из него и быстрым шагом пошел на переход, потом ноги понесли его сами в знакомый до мелочей переулок, потом еще через другую улицу вперед, пока он не очутился на задах больничного забора.

Удачная прическа красит женщину лучше, чем самое модное платье. Хорошо причесать Валентину Николаевну умелому парикмахеру не составляло особого труда. Тинины светлые волосы до плеч легко можно было уложить – заколоть на затылке в пучок или свернуть на макушке в «бабетту». И все виды стрижек, причесок, челок одинаково шли к ее лицу.

Парикмахерша показала Тине, как выглядит прическа сзади, поднеся к ее затылку круглое зеркало, и приготовилась к заключительному салюту: после одобрения клиентки новая прическа победно обрызгивалась лаком. Тина поверхностно взглянула в зеркало и подставила голову, закрыв глаза. Мастер уже занесла над ней баллон, и вдруг рука ее остановилась.

– А где же ваши веснушки? – Парикмахеры в большинстве своем очень внимательные люди. Тина была старой клиенткой этого мастера, и та прекрасно помнила, что у Тины всегда на лице, и особенно на носу, были веснушки. Она даже вспомнила, что и краску-то для волос она иногда подбирала Тине с золотистым оттенком, чтобы придать коричневым веснушкам пикантный вид на фоне более светлых волос.

– Что, еще не появились или вы их чем-то свели? Мне помнится, веснушки у вас были всегда, даже осенью и зимой, – мастер наклонилась, разглядывая Тинино лицо. Тина почувствовала от ее тела и рук типичный запах парикмахерской – краски и шампуня, лака для волос и лака для ногтей. – Подумать только, совсем не осталось! Редкий случай, – заметила парикмахерша. Выпрямилась и стала брызгать лаком. – Даже немного жаль. Веснушки вам шли.

Тина с удивлением смотрела в зеркало на свой нос. Действительно, мелкие коричневатые крапинки на нем, а в летнее время и на щеках, на спине и на руках Валентины Николаевны, веселили и разнообразили ее внешность. Не так уж часто встречаются женщины, кого действительно украшают эти крошечные солнечные метины на коже. Тина Толмачёва была как раз таким приятным исключением. Но она сама настолько к ним привыкла, а в последнее время так мало обращала внимания на себя, что совершенно не заметила, что ее очаровательный, чуть приподнятый кверху нос пребывает в косметически девственной чистоте. Тину это озадачило. Не то что чтобы эти веснушки были особенно ей нужны, но ведь они у нее были всегда…

– Я веснушки не выводила. Я даже про них забыла, – подняла она глаза на парикмахершу.

– Наверное, полиняли, – пошутила та. – Уж если они очень вам нужны, можно попробовать их нарисовать. Сделать эдакий татуаж. У меня есть подруга, она профессионально этим занимается и недорого берет.

– Я подожду, – сказала Тина. – Последнее время я редко бывала на солнце. Может быть, от этого? Надо больше гулять.

– Гулять всегда полезно, – поджала губы парикмахерша и сняла с Тины салфетку. Тина встала. В четырех зеркалах салона она отражалась спереди и сзади. Молодая еще женщина. Тина критично осмотрела свой живот в профиль. Даже живот не особенно заметен. Как хорошо, что после операции ей удалось похудеть. В общем, это был довольно редкий момент, когда Тина обратила на себя внимание и осталась довольна. Собой, но отнюдь не своей жизнью. «Для кого это все? – подумала она. – Ну, ладно. Ашот и Барашков, в конце концов, заслуживают провести вечер с прилично причесанной женщиной, а не с вечно больной и всем угнетенной тупицей».

– Нравится прическа? – спросила мастер.

– Замечательная! – Тина аккуратно повязала голову платком, чтобы прическа не испортилась, и под придирчивым взглядом мастера вышла на улицу.

Барашков в это время названивал по телефону в разные места. Сначала он все-таки дозвонился в аэропорт и выяснил, правда, с большим трудом и не без небольшого обмана, прилетел ли в Москву пассажир с именем Ашот Оганесян. И выяснил, что прилетел уже пять часов назад. Где Ашот предполагал остановиться, Аркадий не знал. Где его разыскивать – тоже. В телефонном разговоре из Америки Ашот сказал ему коротко: «Не волнуйся, дорогой, я сам тебя найду». Теперь Барашков уже нервничал, не зная, каким образом Ашот собирается его искать. Старого отделения, где все они когда-то работали, не было уже и в помине, сам Барашков числился в одной из хирургий, а бегал, бывало, по всей больнице. Тина вообще сменила адрес. Ашот не знал ни ее нового телефона, ни даже мобильного телефона Барашкова. Единственное место, куда он мог позвонить, – это Аркадию домой. Но тогда к телефону подойдет Людмила, а Барашков уже договорился с Тиной, что они посидят с Ашотом втроем, без его жены. В общем, назревала какая-то неразбериха.

Сам Аркадий был вовсе не против, чтобы и Ашот и Тина просто приехали бы к ним с Людмилой домой. Это было бы для всех и удобнее, и приличнее. Бог его знает почему, но Тина не желала, как он понял, присутствия в их компании его жены. Хотя, конечно, частично он мог бы ответить на этот вопрос. Барашков был не глупым и не злым человеком. Он искренне любил свою жену, но когда-то он любил и Тину, и, возможно, он, правда, думал об этом с удивлением, и Тина не забыла их почти двухгодичный производственный роман. Конечно, Аркадий не думал, что сейчас вдруг у Тины снова всколыхнулись к нему какие-то более чем дружеские чувства. Сам он относился к ней с редко сохраняемой между бывшими любовниками нежностью. Но Тина этого заслуживала. Она не была ни прилипчиво занудной, ни истерически навязчивой. Ему нравилось работать с ней вместе – она могла поддерживать со всеми врачами ровные и дружеские отношения. Она стремилась не к своей личной власти, а к тому, чтобы все доктора могли развиваться и уважать друг друга. И если он раньше и позволял себе ворчать на нее или даже иногда огрызался, то Тина, с присущим ей тактом, никогда не осаживала его, не давала понять посторонним, что относится к нему как-то иначе, чем к другим. Не его и не ее вина в том, что, по естественному завершению их романа, она вдруг влюбилась в этого, как Аркадий полагал, никчемного человечишку, Азарцева. Эта любовь принесла Тине много несчастья. И вероятно, теперь, когда она осталась одна – без Азарцева и без работы, ей захотелось ощутить себя снова в том прежнем дружеском кругу, основой которого были они трое – она, Барашков и Ашот Оганесян. Поэтому Аркадий и решил сделать так, как этого хотела Тина – встретиться втроем. Людмила поймет – она-то знает, что Аркадий есть, был и будет ее неизменным мужем, что бы ни случилось. Да и вряд ли она сильно расстроится, если не встретится с Ашотом, которого не слишком хорошо знает. Но все-таки, чтобы не расстраивать жену, Аркадию хотелось выдумать какой-нибудь достойный предлог своего отсутствия.