Беда идет по следу - Росс МакДональд

Внезапно сирена смолкла, будто от выстрела. Лейтенант полиции в синей форме и человек в штатском шагали ко мне через холл с видом людей, идущих на работу.

— Моя фамилия Кассатери, — представился лейтенант. — Вы ничего не трогали, как я просил?

— Ничего. Только коснулся ее щеки, чтобы убедиться, что она холодная. Она очень холодная.

Тот, что был в штатском, седой мужчина средних лет с неподвижным строгим лицом, осмотрел тело, не дотронувшись до него.

— Вы сказали, она холодная, — заметил он, — быстрозамороженная черная девка. Если тут есть некрофилы, на нее будет спрос.

— Как давно она умерла, доктор? — спросил Кассатери. У него было мясистое лицо уроженца Средиземноморья.

Рот лейтенанта то и дело кривился, так как в правом его углу торчала толстая сигара. Сигарой он пользовался вместо указательного пальца. Руки он не вынимал из карманов.

— Восемь-девять часов. Буду знать точнее, когда вскрою желудок, если от него что-то осталось после всего, что она выпила. Обратите внимание на посмертное посинение.

Я посмотрел. Свисавшая рука набухла от застоявшейся крови.

— Самоубийство? — спросил Кассатери.

— Отпечатки пальцев покажут. Куда, черт возьми, запропастился Рэнди?

— Сейчас явится. Ему надо было собрать инструменты.

Через минуту-другую доктор сказал:

— Да, самоубийство. Следы нерешительности. — Он небрежно ткнул пальцем в перерезанное горло. Я заметил неглубокий порез, идущий параллельно большой ране. — Черный самец перерезает глотку своей девке без раздумий.

— Здесь не тот случай. — Я вкратце изложил им свои соображения.

— Он читал «Тень», — сказал Кассатери.

— И еще про Дика Трейси, — добавил доктор.

— Женщину убили, — настаивал я.

— Этот человек говорит, что женщину убили, а если ее убили, мы обязаны разобраться, — заключил доктор.

— Я бы не стал соваться, если бы видел, что вы хотите разобраться.

— Еще несколько трупов — и вы успокоитесь, — сказал доктор, — не волноваться же нам каждый раз. Не понимаю, где Рэнди.

— Если вы не желаете меня выслушать, я найду того, кто выслушает.

— Он собирается оказывать на нас давление! — возмутился Кассатери.

— Послушай, сынок, — обратился ко мне доктор, — эти негры подыхают каждый день. Девка покончила самоубийством. Второй надрез означает самоубийство, понял? Ты суешь нос не в свое дело.

— А вот вы, похоже, мало что в нем смыслите, — огрызнулся я.

— Убирайся отсюда к чертовой матери, — рявкнул Кассатери. — Больно язык распустил. Погоди минуту, оставь свой адрес и телефон. Расскажешь, что тебе известно, на дознании.

Сообщив Кассатери свой адрес и телефон, я ушел, разозлившись так, что ноги у меня стали деревянными.

Далее об этом деле я был вынужден узнавать из газет и от Джо Скотта. Поскольку Джо работал в еженедельнике, происшествие там хотели преподнести со всеми подробностями. Назавтра я узнал, что из этого получилось: «Жена военного моряка покончила жизнь самоубийством, узнав о побеге мужа». Джо рассказал мне, что на хлебном ноже, перерезавшем горло Бесси, были отпечатки ее собственных пальцев и еще отпечатки пальцев Кейт Морган. Кейт Морган утверждала, что наличие ее отпечатков является вполне закономерным, так как она резала ножом хлеб. Она была напугана и опечалена смертью соседки, и, кроме того, у нее имелось первоклассное алиби.

Задолго до полуночи, часа, когда Бесси покинула бар «Париж», миссис Кейт Морган, поговорив по телефону, отправилась на всю ночь в некий отель, к некоему господину. Когда она вернулась, в доме уже находилась полиция.

Джо заинтересовало, что Бесси Ленд упомянула «Черный Израиль», но знал он о нем не больше меня.

Сидя в задумчивости за ланчем, он теребил кончик своего длинного острого носа.

— Попробуй поговорить с Уэнлесом, — посоветовал он в конце концов. — Видимо, это еще одна негритянская организация, а он знает о них все.

— Саймон Уэнлес? Социолог?

— Именно. Он написал очень хорошую книгу о природе расовых волнений. Наверное, она вышла, когда ты уехал.

— Наверное. Я немного знаком с Уэнлесом. Он все еще в Анн-Арборе?

— Да, насколько я знаю.

Уэнлес был в Анн-Арборе. Через два часа я нашел его в небольшом кабинете Энжел-Холла, главного здания Мичиганского университета. Он сидел один, с головой заваленный бумагами: стопки на столе, на стульях, на полу, на опоясавших стены полках. Когда я постучал в приоткрытую дверь, Уэнлес поднял голову и улыбнулся, словно был рад дать отдых глазам.

— Чем могу быть полезен, сэр?

— Моя фамилия Дрейк. — Мы обменялись рукопожатиями, и Уэнлес предложил мне сесть. — Не хочу отнимать у вас много времени долгим рассказом, но, возможно, вы могли бы помочь мне, сообщив кое-какие сведения.

— Единственное, чем я могу торговать. А какого рода сведения?

— Насколько я понимаю, вы хорошо знаете негритянское население Детройта.

— Я изучаю его много лет. Грандиозный народ. Может быть, вам попадалась моя книга о волнениях?

— К сожалению, там, где я был, даже сокращенный выпуск иллюстрированного журнала считался большой роскошью.

— Простите, к слову пришлось. Глупо, но автору трудно удержаться и не упомянуть о своей книге.

— Мне сказали, что вы много знаете о негритянских общественных организациях. Вы когда-нибудь слышали о «Черном Израиле»?

— Постойте, постойте, что-то припоминаю. Да, слышал, но мне ни разу не удалось, как бы это сказать… проникнуть туда.

— Это что-то вроде «Черной руки» или нет?

— Боже упаси! Надеюсь, что нет. Это расистская организация, выступающая за большее равноправие, за предоставление более широких возможностей неграм и так далее. Подобных ей — множество.

— Значит, вам ничего не известно о тайной или преступной стороне деятельности «Черного Израиля»? Ничего, что бы могло привести к убийству?

— Скажу вам откровенно, мистер Дрейк, мои исследования касались в основном организаций, имевших отношение к детройтским расовым волнениям. Насколько я знаю, «Черный Израиль» не занимался там активной деятельностью. Изучив ситуацию, я пришел к выводу, что негритянские объединения похожего толка либо играли незначительную роль в разжигании волнений, либо вообще не имели к ним отношения. Их возникновение явилось следствием различных факторов: социальное расслоение, зависть, успехи негров, вызывавшие неприятие у реакционно настроенных южан, осевших в Детройте. Неприязнь намеренно подогревалась разного рода демагогами, а иногда и вражескими агентами.

Мне было некогда слушать лекцию, поэтому я сказал: