Любовь и смерть Катерины - Эндрю Николл

алкоголем, они шутили и хлопали друг друга по спине, совершенно забыв о недавней ссоре, и тут дверь хлопнула, и в зал вошла Эрика. Никто и глазом не повел. Однако дверь хлопнула еще раз, и вслед за Эрикой в зале появилась Катерина. Ее приход заметили все.

Группа студентов за большим столом в центре зала немедленно начала орать и стучать ногами, пытаясь привлечь внимание Катерины. Эрика заулыбалась, закивала и пошла в их сторону между столами, хотя она, наверное, знала, что приветствия обращены вовсе не к ней.

Наверняка она это знала, ведь даже после того как она села, студенты продолжали орать и топать ногами. А Катерина замерла у двери: она сразу заметила сеньора Вальдеса и растерялась. Уйти? Нет, это было бы неприлично, и тогда она сделала вид, что не видит его, и, с притворным безразличием глянув куда-то в дальний угол, пошла на зов друзей.

«Конечно, мы все ее заметили, — говорил потом Де Сильва. — Такую девушку невозможно было не заметить. Она входила в комнату, и люди невольно поворачивали головы. Но мы тогда ничего не знали. Ей-богу, даже не подозревали. И она пошла к другому столику и поцеловала какого-то мальчика. Ей-богу, взяла да поцеловала».

Де Сильва запомнил эту маленькую деталь и всегда вставлял ее в рассказ. Она придавала повествованию некую журналистскую достоверность, после этого слушатели не сомневались в том, что Де Сильва присутствовал при судьбоносной встрече. Такие детали очень важны, их тщательно собирают и записывают, их вставляют в мемуары, диссертации, интервью глянцевым журналам и в рассказы зимним вечером у камина. Детализированная память Де Сильвы обеспечила ему неограниченное количество бесплатной выпивки в старости.

Да, Катерина действительно поцеловала студента-одногрупника и задержала поцелуй чуть дольше, чем требовали нормы вежливости, а затем бросила быстрый взгляд из-под ресниц в противоположный конец зала, чтобы удостовериться, что они заметили. О да! Они смотрели на нее напряженными, восхищенными, завистливыми взглядами, они все хотели ее. Она улыбнулась своей секретной улыбкой, взяла бокал вина, которое пил ее приятель, и осушила до дна.

— Принеси мне еще, — капризно бросила она, и юноша безропотно поднялся, чтобы выполнить приказ.

Пока он ходил за новой бутылкой, Катерина болтала с Эрикой и другими студентами, время от времени бросая косые взгляды на их столик. Все они опускали глаза, ослепленные ее блеском. Но не сеньор Вальдес. Он поднял к глазам свою рюмку бренди и смотрел на нее сквозь темно-янтарный напиток, вдыхая сладкие алкогольные пары. На самом деле сеньор Вальдес считал. Один, два, три, пытаясь замедлить дыхание, четыре… Она опустила взгляд на счете «пять». А когда он дошел до восьми, она быстро взглянула на него и отвела глаза.

«Она будет моей», — с уверенностью сказал себе сеньор Вальдес.

Он вытащил бумажник и достал визитку. Рядом с ним смеялись Гонзалес, Де Сильва и Коста. Они смеялись, потому что были смущены, и изо всех сил старались не смотреть на девушку. Так сильно старались, что даже забыли про него. Сеньор Вальдес отвинтил колпачок ручки и написал что-то на визитной карточке.

* * *

Коста перегнулся через стол, сдвинув в сторону груду студенческих работ и поднял телефонную трубку.

— Классический факультет, слушаю, алло? — сказал он.

Ответа не последовало.

Тогда он еще раз сказал:

— Алло?

В трубке продолжали молчать. Коста с силой положил ее на рычаг.

— Я много лет служил нашей стране, — громко сказал Коста. — Так что не рассказывайте мне о патриотизме. Не надо болтать о лояльности правительству, понятно? Я не буду этого делать! — но, как ранее Вальдес, Коста произнес свою тираду лишь после того, как удостоверился, что трубка лежит хорошо.

Через несколько секунд телефон опять зазвонил, на этот раз в другом конце здания.

Отец Гонзалес подошел к телефону и сказал:

— Исторический факультет.

Когда ответа не последовало, он понял, кто звонит.

— Что вам надо? — спросил он.

В трубке раздалось невнятное электрическое бормотание.

— Но вы говорили…

— Нет.

— Понятия не имею!

— Он был с девушкой.

— Да, с той самой. Да.

— Да, из группы доктора Кохрейна. Да.

— Нет.

— А я откуда знаю?

— Ну если вы так считаете… Поймите, он со мной не делится… Да, он порядочный человек.

— Нет, даже на исповеди. Сеньор Вальдес никогда ничего подобного не говорил, но даже вы не сможете заставить меня нарушить тайну исповеди. Даже вы.

«Господь всемогущий, — взмолился он, — путь это будет правдой».

— Я знаю только то, что видел. Народу было полно. Я видел то, что видели еще пятьдесят человек.

Отцу Гонзалесу пришло в голову, что эти пятьдесят человек уже, возможно, получили свой звонок, и он с мучительным любопытством спросил себя, сколькие из них нашли в себе мужество не ответить.

— Да, он угостил нас бренди, купил мне бренди.

— Нет, я имею в виду «мне».

— Нет, с нами никого не было.

— Нет, только сеньор Вальдес и я.

— Ну, если вы и это знаете, зачем спрашиваете?

— Да, сеньоры Коста и Де Сильва.

— Да, оба работают в университете.

«Я не одинок, — подумал отец Гонзалес, — не единственный предатель, не самый слабый. Кто еще? Де Сильва? Коста? Официант? Может быть, кто-нибудь из мальчишек-студентов? Да любой из них, если не все. Может быть, и она тоже?»

— Не имею представления.

— Нет, что вы… Я хочу помочь.

— Спасибо.

— Не знаю. Все, что я знаю, так это то, что он сначала сидел с нами, а потом подошел к их столу и заговорил с ней.

— Нет, мы не поссорились. Ну разве что совсем немного вначале. Но это быстро забылось. Мы прекрасно проводили время, а потом он ушел.

— Я ведь не сказал, что он ушел из кафе. Разве я это сказал?

— Нет. Он отошел от нашего стола. Да, от нашего стола. Мы сидели за одним столом: я, Коста и Де Сильва. А он просто встал, не говоря ни слова, и подошел к столу, где сидела девушка. Не сказал ни «до свидания», ни «извините». Ничего. Просто ушел от нас и все.

— Да ничего. Смотрели.

— Да. Они были ему рады.

Ну конечно, они были ему рады. Это же счастье — если тебя заметил сам Л.Э. Вальдес. В университете все знали Л. Э. Вальдеса. Может быть, капитана футбольной команды мог кто-то не знать, но уж великого писателя Вальдеса точно знали все. И те, кто не смотрел сентиментальные сериалы по телевизору, знали Вальдеса, и те, кто смотрел, тоже его знали. Даже последний служка, вытирающий в сортирах стульчаки, носил при себе дешевую книжку в бумажной