Неотразимая - Вера Кауи

— Боже! Я ведь всего-навсего исполнительный секретарь, но как только приходится возиться со всяким дерьмом, тут я сразу же председатель правления! — Она помахала листками перед его носом. — Телевидение! Репортеры! Киносъемочная группа! Что это, парад, что ли?

— Ты прекрасно знаешь, что Хелен хочет этого меньше всего. Это только возможные варианты.

— Прекрати, Харви! Все мы знаем, какие списки пишет Хелен! О небо! Кто подал ей идею пригласить на похороны телевидение?

— Думаю, что Дан, — ответил Харви без энтузиазма.

— Доверяйте ему больше! Ручаюсь, он сдерет комиссионные со своих приятелей на телевидении!

— Ну, островные похороны… — сказал Харви со значением.

— Да… зажженные факелы и мешанина из католицизма и вуду… это будет неплохим развлечением для всех!

— Ты достаточно долго живешь на острове, чтобы понимать и уважать наши обычаи.

В голосе Харви слышался холод. Касс вздохнула, потерла ладонью нос.

— Прости… Я всегда забываю, что ты тоже островитянин… но ты должен признать, что от многого отмахнулся.

— От острова невозможно отмахнуться.

Да, но можно сделать так, чтобы остров не был превыше всего, думала Касс. Кстати, это весьма странное место для создания многонационального конгломерата, но Ричард Темнеет был известен тем, что делал странные вещи, которые затем имели потрясающий успех и заставляли завистников скрежетать зубами. Но Харви был прав. Остров был для Темпестов чем-то особым; они превратили его в свое королевство. Это было место вне мира, каким-то образом изолированное от него, несмотря на телексы, радиотелефоны, специально проложенные частные линии связи, посадочную полосу.

Место, где высился дом-дворец. А похороны Ричарда.

Не в Англии, откуда Темпесты приехали сюда три с половиной столетия назад, не в Соединенных Штатах, стране, гражданином которой он, имея двойное гражданство, был тоже, стране, в которой Организация расцвела, как ни в одной другой. Нет, на этом крохотном островке в шестьдесят квадратных миль, с тремя сотнями человек населения, в часе лета от Майами и десяти минутах лета от Нассау… при этом в постоянной и прямой связи с любым заводом, учреждением или складом по всему миру, и весь мир сможет наблюдать похороны по телевизору. Чего же еще? — сардонически подумала Касс. Вряд ли можно было предположить, что Ричард Темпест тихо исчезнет с лица земли. Небу известно, он и не жил тихо…

— Итак, — пожала она плечами, — значит, это будут островные похороны.

— Дорогая Касс, если ты и Хелен Темпест не сможете, объединив усилия, создать зрелище, которого не сможет забыть никто из присутствующих, — считай, что я не Харви Уинстон Грэм.

— Ну конечно. Хелен будет предлагать, а делать все придется мне!

— Не строй из себя мученицу. — Харви был непреклонен. — Ты прекрасно знаешь, стоит тебе позвонить, у тебя будет столько помощников, сколько потребуется.

Его черные, как пуговицы, глаза встретились с ее васильковыми. Они были давними и добрыми друзьями, но в борьбе за первенство им иногда приходилось сталкиваться. Оба были «не своими», но Харви опережал Касс. Он родился на острове. Его семья работала на Темпестов с тех пор, как те прибыли на Багамы после американской революции. Касс, совершенно непристойная бостонка, как называл ее Дан, все еще, несмотря на свое тридцатилетнее пребывание здесь, не была островитянкой. Для этого надо здесь родиться.

— А теперь я должен вас покинуть, — сказал Харви.

— То есть как? — мгновенно взвилась Касс. Столько работы, а он куда-то исчезает…

— Я еду в Лондон, — объяснил Харви. — Мне звонили из банка. У них хранится завещание Ричарда.

Настала тишина. Касс обдумывала услышанное. Завещание. Банк. Лондон.

— Значит, не ты его составлял? — в ее голосе слышалось удивление.

— Нет. — И он продолжал, отвечая на непрозвучавший вопрос:

— Ричард сам. И оставил завещание у Ховарда Уотса до тех пор, пока оно… не понадобится.

Касс прикурила очередную сигарету от предыдущей, загасила в пепельнице окурок, напряженно размышляя.

— Почему же он сделал это сам? — удивлялась Касс. — Сам написал завещание, не сказав никому ни слова, и отдал его на хранение в банк.

— Запечатанным.

Их взгляды встретились снова.

— Что-то мне это не нравится, — произнесла наконец Касс.

— Не нам рассуждать, почему… — пожал плечами Харви.

— Наверное, причины были… можно побиться об заклад на последний доллар, что были. Он ничего не делал просто так.

— Именно поэтому я и еду. Чтобы выяснить.

Касс покачала головой.

— Неприятности… Я предчувствую…

— Как всегда, — сухо заметил Харви.

— И всегда оказываюсь права! Не знаю, откуда у меня берутся эти предчувствия, но я им верю! И сейчас тоже — нас ждет что-то неожиданное и неприятное, Харви… помяни мои слова.

— Да, родители не ошиблись, назвав тебя Кассандрой, — уколол ее Харви. — Ее предсказания тоже все сбывались…

Стук в дверь оповестил о новых телеграммах.

— Боже мой, — простонала Касс. Взгляд ее упал на лежавшую сверху. — Не может быть… только этого нам не хватало. — Она подала телеграмму Харви.

МАДАМ В ШОКОВОМ СОСТОЯНИИ ПОСЛЕ ВАШЕЙ ТЕЛЕГРАММЫ. ОНА В БОЛЬНИЦЕ. ЧТО ДЕЛАТЬ? ЯНА.

— Сидней… — Харви прикусил губу. — Это территория Роберта Арнолда. Он надежный человек. Позвони ему и попроси быстро выяснить; у Матти, может быть, что-то серьезное, а может быть, и нет… чем скорее мы будем знать, тем лучше; если мы без Матти устроим похороны Ричарда, она нас никогда не простит.

Касс уже держала в руке телефонную трубку. Живо обрисовав ситуацию, она отдавала распоряжения.

— Держите связь со мной… Если она сможет, пусть летит самолетом Организации вместе с остальными людьми из австралийского отделения; если нет — мы пришлем за ней специальный самолет, — но что бы с ней ни происходило, сообщайте мне немедленно, понятно? Хорошо… Я жду вашего звонка.

Харви слушал, чуть улыбаясь. Касс в своей стихии, отдает распоряжения. Он не чувствовал угрызений, что оставляет ее за командира. Она и так всегда командует.

Когда он ушел, Касс снова взялась за телеграммы, но вскоре услышала знакомый голос. А вот и мы, подумала она, и тут распахнулась дверь комнаты и торжественно появилась Марджери в сильно декольтированном и умопомрачительно дорогом платье. Простое черное платье с наброшенной сверху эффектной накидкой, шляпа с большими полями, затеняющими лицо. Глаза Марджери горели, излучая радость. Деликатность никогда не была ей свойственна.

Касс откинулась в кресле, снова сдвинула на лоб очки, брови ее приподнялись.

— Боже! — воскликнула она. — Ты в таком виде собралась на похороны — или куда-нибудь еще?