Нелюбимая - Мария Садловская

Когда в зал вошли Надя с бабой Капой и Володей, Ольга, одетая в новое, деревенское (как его окрестила Надя) платье, с Виктором и Платошей уже были там.

Интересно одета была сегодня и Надежда. Зная наверное, что у Ольги ее роскошные волосы будут распущены по плечам — свои, не менее роскошные, Надя спрятала совсем. Потому как были они точь-в-точь как у Ольги. Надежда так и не собралась их перекрасить. Ну а если по правде, жаль было!

Как же ей пригодился Ольгин платок! Только она совсем не умела его повязывать, мучилась, наверное, вечера три. Получалось у нее, как у соседки тети Анюты, когда та выходила во двор полоть клумбы.

Помогла все та же домработница Лиза. Она, как выяснилось, по профессии парикмахер. Буквально за минут десять Лиза мастерски обвязала Надину голову платком. И когда девушка посмотрелась в зеркало — не узнала себя, даже растерялась. Голову царственно украшал то ли тюрбан, то ли чалма… Но взгляда не оторвать, такая красота!

Посетителей было немного, где-то человек двадцать. Среди них прохаживались два парня в форменной одежде. К ним сразу присоединился Володя. Виктор Андреевич накануне попросил его, чтобы приглядывал за порядком.

На длинном столе стояли бутылки с водой и подносы с фруктами. На больших блюдах красовались аппетитные бутерброды с белой и красной рыбой, украшенные веточками укропа и петрушки.

Ольга оставила мужа с Платошкой и подошла к Надежде и бабе Капе. Крепко взяла Надю за руку и не отпускала. Зарумянившиеся щеки и возбужденно блестевшие глаза Ольги Надежду обеспокоили. Она тревожно поглядывала на женщину, даже порывалась спросить, нет ли у той температуры… но сдержала себя и, чтобы разрядить обстановку, шутливо предложила:

— Ну, уважаемый автор, ведите! Приобщайте нас к высокому!

— Да пойдем уже! — ответила Ольга, потянув Надежду за руку. — Капитолина Ивановна, вы тоже с нами!

* * *

Картины были развешаны подальше от входа, в глубине зала. Там уже стояли приглашенные, группами и по одному. Надежда жадно бросила быстрый взгляд на картины и… ничего не поняла.

Видимо, знание теории здесь не понадобится, потому как определить направление этого творчества невозможно.

На первый взгляд это был набор красок, нанесенных, казалось, нарочито грубыми мазками. Просматривалась даже некая циничность.

На некоторых картинах краски были поразительно яркие, но в большинстве как бы затянутые маревом.

Надя намеренно отстала от своей компании и остановилась перед одной из картин, хотя на первый взгляд эта работа ничем не выделялась из остальных. Надежду привлек еле заметный фрагмент в уголке полотна — в сверкающем золоте что-то нежно-розовое и голубое… Это было чужеродно на мутном фоне картины. О чем Ольга, ее сестра, хотела рассказать?

Долго вглядываясь в нежно-розовое и голубое, Надя различила крохотного ангела, протягивающего пухленькую ручку прямо к ней. Вокруг ангела сверкал золотой обруч, напоминавший обручальное кольцо. Остальной фон картины был удручающе мрачен. Надежда до сих пор даже не подозревала, что существуют такие краски — помесь чего-то серого с пеплом. Если можно отобразить на картине запах тлена, автору это удалось.

Изгибы, ломаные линии грубыми мазками устремлялись к ангелу и не достигали — обламывались. Среди рваных обломков четко просматривалась кисть женской руки, покрытая багровыми пятнами. К ней тянулась пухленькая ручка ангела…

Надежда застыла перед полотном. Ее охватила непонятная тревога, как бы подающая сигнал — жизнь с сегодняшнего дня пойдет по другому руслу. Будет больно и тяжело. Кто-то коснулся ее руки. Ольга.

— Я знала, что ты здесь остановишься. Хотя и не очень хотела. — Ольга говорила спокойно и, как показалось Наде, — обреченно. Затем закончила утвердительно: — Теперь ты знаешь!

Надежда ничего не хотела знать! Опасалась. Придав своему тону легкомыслия, беззаботно кивнув на картину, шутя произнесла:

— Любопытная вещица! — И направилась к противоположной стенке. Там перед картиной стояла баба Капа, крепко держа за руку Платошку. Ольга поспешила к ним.

— Вот как наша Олюшка, оказывается, умеет рисовать! — Торжествующе воскликнула баба Капа. — А вначале-то я подумала — шутки шутят, не увидела никакого рисунка на картинах нигде, пока сюда не пришла. Ты, Надюша, посмотри только — вот яблоня наша, та, что в конце двора. А цвета-то сколько, точно так цвела в этом году! И скамеечка, гляди-гляди! Ты там тоже с Платошей сидела, и я там люблю отдыхать.

Баба Капа с разрумянившимися щеками победоносно оглядывалась, приглашая остальных полюбоваться, и продолжала свой комментарий:

— Это Платончик меня сюда позвал, он первый увидел такую красу. И вы поглядите: вон на ветке, между цветов, видна птичка. Видите? Ну вот же она, Надя, вот! Это кукушка, точно. Она очень громко весной куковала на этой яблоне.

Ребенок подошел к Оле, прижался к ней, обняв двумя руками за колени, и спросил:

— Мам, это ты нарисовала, да?

Ольга, смеясь, ответила:

— Ну конечно, сына! Раз выставка моя, значит, все картины нарисовала я!

Возле картины, которую не так давно оставила Надежда, наблюдалась небольшая заварушка. Вся компания, с Надей впереди, поспешила туда. Муж Ольги, Виктор, держал в руке поднос, где лежали бутерброды и два апельсина, предлагая это одному из посетителей:

— Пожалуйста, возьмите, и вам придется освободить выставку, здесь находятся только по пригласительным билетам.

Бомжеватого вида мужчина, которому это предлагалось, выпадал из общей композиции гостей. Дурно от него не пахло, но помыться бы не мешало. Джинсы около карманов лоснились. Несвежая рубашка неопределенного цвета оказалась без двух нижних пуговиц. Волосы курчавились, неизвестно — от грязи или от природы. Если небритость у мужчин считалась модной — этот был дважды модный.

А Виктор Андреевич продолжал уговаривать:

— Вот, возьмите угощение и уходите!

Человек затравленно озирался, его взгляд опять остановился на картине, перед которой так долго стояла Надя. Она припомнила, как он стоял чуть ли не рядом с ней, дышал ей в затылок. Не глядя на Виктора, мужчина, куда-то в пространство, кивнув на поднос, возмущенно выговорил:

— Вы считаете, что я ради этого здесь?! Плевал я на ваше угощение! — Повернулся к Надежде и, глядя прямо ей в лицо, зло проговорил, явно кривляясь: — «Любопытная вещица»! Эх ты, курица узколобая!

Затем он неожиданно сгреб двумя руками бутерброды, зажал их в ладонях и, с надрывом воскликнув: «Да что говорить — все вы!..» — и быстро устремился к выходу.

Большинство гостей так ничего и не поняли. Взволнованы были Ольга и Надежда. Ольга выговаривала мужу — зачем обидел человека, он никому не мешал! Посылала Виктора догнать и вернуть обратно.

Подошел Володя, разрядил обстановку: