Голова Якова - Любко Дереш

– Мы ту-у-ут! – прозвучал голос Яны.

– А вот и мой милый приехал, – раздалось над ухом, и Яков почувствовал, как вокруг него сомкнулись чьи-то крепкие объятия. Яков развернулся, и Йоланта отпрыгнула на два шага назад, прижалась спиной к стене, давая проход Майе с чайником и чашками.

Майя окинула их обоих взглядами.

– Мы тут немножко зажимаемся, ты не против? – Йоланта невинно замахала ресницами-веерами. На ее лице играла сонная улыбка, словно она жмурилась от солнца. – Мы как дети. Так давно друг друга не видели. Столько всего хочется рассказать, ой! – Йоланта прижмурилась от удовольствия. – Как у вас хорошо! Все так по-восточному.

– Это временный поиск стиля, – откликнулась Майя. – Я еще буду все переделывать.

– Да нет, очень красиво. Камин такой большой, окна такие высокие. Они открываются? – Йоланта попыталась открыть окно.

– Нет, это зимний сад.

– Ага, а тут у вас, значит, уголок для чайных церемоний. Ты занималась чайным делом, Майя?

– Я? Я нет, у меня бизнес был. При йога-студии девушки игрались.

– Как интересно! – Йоланта широко раскрыла глаза при слове «девушки». – Йога! Ты увлекаешься йогой? Давно занимаешься? И как она тебе? Как результаты?

– Нормально.

– Ну класс. Класс. – Йоланта потянулась. – А у меня одна йога… – Она сладко посмотрела на Якова. – Я люблю хорошо поспать…

– Ну, видишь, – отозвалась Майя, ополаскивая кипятком глиняные чашечки для чая, – у нас разные пути. Это тайванский бирюзовый «Минпзян-улун». – Майя понюхала сама и передала по кругу посудинку с сухим чаем.

– Это что, зеленый? – спросила, понюхав, Яна.

– Нет, это улун.

– А-а, – сказала Яна и передала посудину Йоланте.

– М-м-м-м, класс, яблоками сушеными пахнет. Держи, Яков. – Йоланта аккуратно передала ему глиняную посудину.

Яков глубоко вдохнул аромат чая.

Йоланта откинулась на подушки и издала стон удовольствия.

– Как меня у вас прет! Маэстро, вы сегодня весь вечер какой-то тихий. Как поживает ваше творчество? Пишете что-то новое? Помню, как вы меня поразили тогда, в Коктебеле, своей джигой для гобоя! Я умирала от удовольствия.

Яков ощутил, как к горлу подкатывается тошнота.

– Я…

– Боже, какая сила валит, – не дала слова сказать Якову Йоланта. Она отбросила назад голову, и волосы рассыпались по ее лицу.

– Йолка, ну ты реально гонишь, – сказала Яна. – Ваше безбашенная. А у вас тут курить можно во время церемонии?

– Да, я крейзанутая. Да, я такая… – протянула Йоланта, и девушки рассмеялись.

– Кури, пожалуйста. Я принесу пепельницу, – сказала Майя и вышла из круга.

– О Боже, призрак! – вскрикнула Йоланта.

Яков дернулся, у него потемнело в глазах.

Йоланта расхохоталась.

– Где? – поднялась Яна.

– Я шучу.

Яков осторожно глянул через плечо.

Ирена села на подоконник, положила ногу на ногу и закурила.

– Улун обладает пряным ароматом с нотками сушеных яблок. Вкус мягкий, послевкусие теплое, с нотками сухофруктов. Этот чай собирали и обрабатывали вручную, без применения ароматизаторов.

– Ты что, этикетку наизусть выучила?

– Нет, у меня была любовница, которая вела чайные церемонии в нашем клубе, – равнодушно ответила Майя. – А ты чем занимаешься?

– Я… я пою… Я живу… Я не знаю, чем я занимаюсь… Грибы ем… Стихи потом пишу гекзаметром. Вон, композитора искала себе для песен. А, вспомнила! Я вытаскиваю рыбаков из чрева рыбы. Иногда рыбак ловит рыбу, а временами рыба ловит рыбака, такое бывает, вот я и вытаскиваю рыбаков из рыбы.

– Зачем? – спросила Майя.

– Да от нечего делать. Ничего же нет, вот и делать нечего. Вот я и не делаю ничего.

– А сейчас? Делаешь?

– И сейчас не делаю. А зачем? Мир и любовь. Звезды на небе. Камин горит.

– Но ты же что-то делаешь, – не выдержала Майя. – Ты лежишь!

– Нет, я ничего не делаю. Это у тебя невроз, тебе кажется, что я что-то делаю. – Йоланта разлеглась на подушках. – Как хорошо ничего не делать! Повезло женщине!

Кажется, фраза Йоланты все-таки попала в цель. Майя спросила:

– Ты хочешь сказать, что я всегда слышу субъективно и что я влияю как наблюдатель на результат эксперимента?

– Майя, успокойся, ничего я не хотела этим сказать. Какой эксперимент, расслабься. Можно еще чаю?

– Ой, девочки, хватит вам занудствовать, – сказала Яна. – У нас есть «Бехеровка». Яков, ты будешь «Бехеровку»? Я принесу…

В окна ударил свет фар.

– Опа, у нас гости! – крикнула Яна.

Якову показалось, будто в доме разом потемнело. Йоланта засмеялась странным пьяным смехом. Она смотрела в потолок, ее глаза блестели.

– Как я рада, что вы пригласили нас, Яков! У вас тут ТАК интересно!

– Я открою, Майя, не парься, – сказала Яна из коридора, копаясь в дорожной сумке. – А, вот она. Ну, все, девочки, мальчики приехали, сейчас вмажем «Бехеровки». Обожаю «Бехеровку».

– Еще «Бехеровки»? – спросила Яна у Богуса. – С дороги освежиться?

– Мне тоже, – попросил Матвей.

Мужчины сидели за столом. Яна обслуживала гостей бутылкой «Бехеровки», Ирена и Майя вынесли гренки, сыр, сливочное масло и сливочное масло с оливками.

– Яна, ты можешь не курить возле меня? – произнес Иван.

– Ну йоптыть, Иван, я ж дама. Не мешай, я слушаю господина Богуса. Да, да, господин Богус, и что было потом?

– О, дорогая Яна, нас отпустили, как только мы показали наши удостоверения. Они были очень милы…

– Братец, – позвал Якова Матвей. – Выйдем покурить? Господин Богус, вы как? По сигаретке? Нет? С девушками посидите? Тогда мы с братом выйдем на пару минут. «Бехеровку»? Да, «Бехеровку» с собой берем…

Братья накинули пальто и в домашних тапках вышли на порог.

Только фонарь на пороге светил желтым, а дальше, вокруг, в поля залегла ночь.

– Короче, Яков, слушай сюда, – заговорил Матвей, раскурив сигарету. – Симфония будет звучать на открытии стадиона во Львове. Потом мы ее быстренько продаем полякам, и они из нее делают официальный гимн Евро две тысячи двенадцать. Они везде пропишут, что автор – поляк, там уже есть один человек, все будет чисто. Украинского следа нам не нужно.

– К чему такая секретность? – спросил Яков.

– Великие темные отцы уже здесь.

– Великие темные отцы во Львове? – спросил Яков.