Варшавская вендетта - Марина Серова

— Женя, ты и вправду считаешь, что Людвиг мог лично убить Ядвигу?! Только для того, чтобы повесить преступление на племянника?! Я думал, эти заявления всего лишь часть нашей стратегии защиты, — изу-мленно выдал Ян.

— Если говорить откровенно, то да, это была такая стратегия. Потому как мы должны были решить поставленную задачу — освободить Марека из заключения. И действовать нужно было быстро и наверняка. Но я, как мы все прекрасно понимаем, не знакома с Людвигом Збигневым лично. Мне известно лишь о некоторых поступках этого мужчины. На основании которых тоже можно сделать определенные выводы. Но сейчас сложно сказать, как далеко он способен зайти. Так что я и правда не знаю, Людвиг убил Ядвигу или нет. Но у него была такая возможность, как ни у кого-то другого. И, возможно, были свои причины. Тут я не лукавила. Не зря, по статистике, во время убийства одного супруга в девяноста процентах случаев виновен другой супруг. Кто даст гарантии, что в этот раз дело обстоит не так?

— Ты совершенно права, Женя! — не переставая энергично жевать, поддакнул мне Марек. — Я видел, на что способен Людвиг! Еще тогда, в раннем детстве! Впечатления об этом кошмаре свежи! А воспоминания жгут мое сердце, словно раскаленное железо! Он мог убить Ядвигу, если счел, что это сулит свою выгоду, поверьте!

— Не нужно нервничать, дорогой. И торопиться никуда не нужно. Как это ни прискорбно, но твоим родителям мы никак не сможем помочь. А отмщение Людвига настигнет непременно.

— Но я и так слишком долго ждал! И больше не могу, никак не могу! Зло должно быть наказано!

— И будет! Обязательно! — заверила я. — Верь мне! Мы все для этого сделаем!

— Но как говорят мудрецы, — добавил Ян, — месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным!

— Я слишком долго медлил! — уперся Марек.

— Нет, дорогой, ты не медлил. Ты просто не знал до конца, что представляют собой дядя с тетей! Они виртуозы обмана! И обманывали тебя и всех окружающих на протяжении многих лет.

— Наверное, ты права. Но мне все равно тяжело сдержаться.

— Это понятно. Слушай, Марек, а ты мог бы рассказать нам о них немного?

— Я не совсем понимаю, рассказать о ком? — От изумления молодой человек на несколько секунд перестал жевать.

— Сейчас попробую пояснить. После известных событий в стране озер и лавандовых полей к тебе вернулась память в полном объеме. И после этого картина в твоем мозге полностью сложилась. Но в детстве и юном возрасте ты не помнил, какие Людвиг и Ядвига чудовища. Как ты к ним относился тогда? И как они вели себя с тобой, друг с другом, с вашими слугами, наконец?

Марек пожал плечами. И в этот момент по лицу парня пробежала брезгливая гримаса.

Я даже подумала, что он сейчас откажется говорить о родственниках. Под тем предлогом, что ему это неприятно.

Но парень достаточно спокойным тоном начал рассказ:

— Честно говоря, в последнее время я и сам достаточно много об этом думал. Вспоминал, анализировал поведение Ядвиги и Людвига, пытался делать какие-то выводы. И кое-что понял. Раньше, назовем это ранним детством, все ощущалось немного по-другому.

— Ты имеешь в виду то время, что было до гибели родителей?

— Да, именно. Так вот тогда я любил дядю. По крайней мере, мне так казалось. Но, понимаете, у меня было счастливое детство. Родители обожали меня и друг друга, и я в ответ обожал их и весь мир в придачу. Я рос в атмосфере всеобщего обожания и купался в любви. Моя вселенная казалась мне местом чудесным и безопасным, вся такая, из удовольствий, ярких красок, радужных разводов и цветных блесток.

— И несмотря на эту идиллию, ты уже тогда относился к Ядвиге настороженно?

— Почему ты так сказала?! — Марек замер, снова перестал жевать и уставился на меня своими огромными ярко-синими глазами.

— Я всего лишь предположила. Исходя из твоих слов. Даже сейчас, описывая свои чувства в те дни, ты сказал, что любил дядю, обожал родителей. И ни словом не упомянул о тете.

— Твоя интуиция, как всегда, на высоте, Женя. С первой минуты ты поняла то, что мне удалось понять после долгих часов размышлений и анализа. Да, ты права, даже в то радужное время безоблачного счастья я недолюбливал Ядвигу. Она появилась в нашей семье, когда мне было пять лет примерно. Конечно, не взрослый еще человек, но и не совсем несмышленыш. Она сюсюкала со мной и дарила мелкие подарочки при каждой встрече. Заглядывала всем в глаза и улыбалась, словно стремилась понравиться изо всех сил. Во время семейных встреч или вечеринок старалась не выходить на передний план. Все больше держалась скромно и словно немного в стороне. Очень мало пила, охотно смеялась над чужими шутками, хвалила мамины наряды и украшения. Но когда Ядвига отворачивалась в сторону и думала, что ее никто не видит, в ее глазах мелькало нечто темное. Это была то ли злость, то ли зависть. А может быть, и то и другое. По крайней мере, мне удалось перехватить парочку подобных взглядов. Взрослые частенько на детей не обращают особого внимания. И я никому ничего не говорил об этом, даже, наверное, не осознавал до конца. Поймите меня правильно. Я был тогда ребенком, а Ядвига была постоянно приторно-сладкой и допускала редкие проколы, мимолетные мгновения слабости. Они были словно вспышки, микроскопические проблески ее сути. Или ее настоящих чувств.

— И, разумеется, тогда ты не мог сделать какие-то выводы. Даже не придал ее поведению особого значения.

— Ты снова права, не придал значения, даже не замечал особо. Просто я ее слегка недолюбливал, если хотите, на подсознательном уровне. Но ни я, ни мои родители тогда даже предположить не могли, какими гадами окажутся Людвиг с Ядвигой. И хотите верьте, хотите нет, но я думаю, что это она подбила Людвига на убийства. Завидовала богатству отца, процветанию его фабрики. А главное, подаркам, что отец регулярно дарил маме. На каждый праздник — драгоценность, на каждое событие — колье или гарнитур. И это были интересные, очень примечательные и, вероятно, дорогие вещи. Теперь, когда описывали имущество, я и половину всего не нашел. Впрочем, и я это прекрасно помню, Людвиг с Ядвигой практически открыто продавали многие вещи. Они объясняли это тем, что после смерти отца выяснилось, что его фирма разорена. И осталось много долгов. Им мало было просто грабить нас! Они еще изо всех сил очерняли отца, высмеивали его способности, выставляя неудачником!

— Да, это похоже на изощренное издевательство, — согласился Ян.

— Я все время забываю спросить. А что за фирма была у твоего отца?

— Кожевенно-галантерейная фабрика. А потом он открыл еще и фурнитурный завод. Лучшие товары не только в нашем воеводстве, но и во всей Польше. У папы работали талантливые дизайнеры. Он производил сапоги, туфли и босоножки. А кроме того, кожаные сумки, портмоне и ремни. Помню, папа любил шутить, что его фабрика всегда будет на плаву. Потому как продукцию производит неоднородную. И если сумки — это товар, что может оказаться как на пике, так и на спаде моды, или в кризис люди могут начать просто экономить на аксессуарах, то обувь носить люди не перестанут никогда. И для процветания нужно лишь следить за конкурентами да модными направлениями. А также за качеством продукции. Ибо дырявые ботинки — позор для уважаемой фирмы.