Град Камен. Путешествие в Китеж - Николай Морохин

Книга долго не двигалась вперед. Для начала она словно бы накапливалась. Выбирать было из чего. В библиографическом отделе областной библиотеке целый ящик карточек на газетные статьи о Светлояре и граде Китеже. Конечно, посмотреть можно все или почти все.

Судя по этому переполненному ящику, путешествовать на Светлояр, наблюдать и слушать паломников, размышлять о необычном месте за Волгой к концу ХIХ века стало уже необходимым делом чуть ли не для любого пишущего человека в Нижнем Новгороде, если он, конечно, хотел рассказать об удивительных местах своего края. Но только по-настоящему яркие люди умели увидеть здесь что-то свое, и спустя сто с лишним лет их текст, их имя заслуживали бы того, чтобы вернуться к нам. Постоять рядом с чудом приезжали сюда и литераторы столичные.

И любые такие путешествия вызывают уважение. Это сейчас на машине ехать от Нижнего Новгорода до Владимирского пару часов (если вы, конечно, не попадете в пробку перед мостом). А сколько дней требовалось на это в позапрошлом веке?.. От Нижнего Новгорода до Светлояра сто верст заволжской тайги – с бездорожьем, с тучами комаров, с болотами, с небольшими коричневыми лесными реками, которые надо было переходить вброд: Линда, Керженец, Люнда, и десятками, десятками речек совсем малых. Но ведь так хотелось все увидеть своими глазами! И мы можем себе представить Светлояр тех лет только с помощью таких людей… Надо делать выписки.

«Под холмами, угорами, по-нашему, прилегающими к озеру, стоит город Великий Китеж с собором, монастырями, церквами и старинной крепостью, в которой якобы скрылся великий князь Георгий Всеволодович после какого-то небывалого сражения с Батыем на луговой стороне Волги, под Малым Китежем, нынешним Городцом… В городе том и поныне живут невидимые труженики». Так писал о Светлояре Николай Толстой в своей книге «Заволжская часть Макарьевского уезда Нижегородской губернии».

Он издал это свое сочинение в типографии Московского университета в 1857 году. По сути, это самая первая краеведческая книга в Нижегородской губернии, если не брать книгу о самом Нижнем Новгороде, почти одновременно с ней выпущенную чиновником Николаем Храмцовским, который с увлечением изучал местную историю.

Толстой, бывший военный, а в ту пору помещик, живший в Поветлужье, сын вице-губернатора, исходил и изъездил леса и деревни между Волгой, Керженцем и Ветлугой. Как владелец земель и крестьян, он чувствовал свой долг в том, чтобы налаживать, как уж получится, здесь жизнь, наставлять людей на что-то доброе. Толстой думал о судьбах лесозаготовки, тушил пожары, пробовал торговать, участвовал в сборе статистических данных, писал статьи для столичных журналов. И в его публикациях о быте, хозяйстве, нравах местного населения современные этнографы, историки, экологи могут сегодня найти ответы на множество волнующих вопросов. Кстати, Льву Толстому он приходился не однофамильцем, а троюродным братом. И великий писатель интересовался его жизнью и публикациями – об этом сохранились записи в дневниках. Николай Толстой не смог пройти мимо озера Светлояр, которое считал главной достопримечательностью этих мест. Но писать о нем ни слова больше не стал. Он пояснил, что убежден: другие, ну, например, Павел Мельников, сделают это куда лучше.

«Простой народ принял эти легенды за истину, он поверил им, тем более что составитель их, очевидно, хорошо знавший настроение простого народа, угрожает клятвою за неверие преданному повествованию. И вот как только разошлось это предание по Заволжью, предание, разглашаемое не только устно, но и письменно о подземном городе и скрывавшихся в нем святых, – легковерный народ начал стекаться к означенному месту, на берега озера Светлояра», – рассказывал в десятом номере «Нижегородских епархиальных ведомостей» от 1867 года журналист, подписавшийся Е. Л-въ. Автору были не по душе поселившиеся неподалеку от озера «ревнители благочестия»: они не находились в лоне официальной церкви. Л-въ настаивал на том, что культ града Китежа создан из корыстных побуждений именно этими «пустынниками». И благодаря ему они получают щедрые подношения от паломников. Но тут же Л-въ проговаривался и начинал противоречить самому себе: «Народ собирался сюда с давних времен». В том, что «собрания эти увеличивались» в последние десятилетия, он обвинял двух местных крестьян. И писал, что, введя в заблуждение духовные власти, на озере построили часовню в 1823 году жители села Владимирского Никифор Артемьев и Гавриил Афанасьев. Испрашивая дозволения, они утаили многие детали своего замысла и не вполне выполнили обещанное. В результате часовня стала местом, вокруг которого собираются паломники. И само ее присутствие утверждает для них святость озера и существование Китежа. Пожалуй, других случаев строительства храма с коварными намерениями, направленными против церкви, я в нашем краю не припомню.

«Во Владимирское мы приехали в десять часов вечера 22 июня. Отсюда версты полторы до озера нам нужно было идти пешком… Мы пошли на противоположный холм и там увидели следующую картину. На пространстве всего холма там и здесь раздавались чтение и пение женщин-раскольниц. Около них стояли толпы других женщин и молились. Молились перед образами повешенными на нарочито сделанных полках; перед образами и в руках женщин горели восковые свечи, защищенные от ветра развешанными на деревьях запонами и платками. Другие же из присутствующих сидели около какой-либо начетчицы и слушали чтение китежской летописи или какой-нибудь легенды, а большинство спало тут же на земле. Спящих было так много, что мы с большим трудом могли пробраться между ними от одной бодрствующий группы к другой». Таким увидел Светлояр Михаил Поспелов, один из авторов альманаха «Руководство для сельских пастырей», вышедшего в Киеве в 1871 году.

А вот и текст Александра Гациского. Очерк «У невидимого града Китежа» он напечатал в 1877 году в третьем томе сборника «Древняя и новая Россия». Гациский не столько наблюдал озеро – к этому времени о нем написали уже многие, сколько стремился вслушиваться в рассказы о чудесах.

«– Святые места, куда отправляться изволите! – говорила нам про Светлояр матушка Манефа, шарпанская инокиня, доживающая свой век в Семенове… – Пошли однова три брата язвицкие к невидимому граду Китежу, смотрят – на озере старец ложечки моет. “Это вы, говорит, у самых врат наших стоите”. Один из братцев вышел во врата-то и в ока мгновение скрылся, а остальные братья не попали – неугодны, значит, были свитым старцам…

А то еще в Комаров прибежал старец, весь исцарапан. Что такое, батюшки-светы?.. Он и рассказывает, что жил-жил он в монастыре китежском да вышел в лес, грибков пособирать; а в лесу мирские женщины песни поют; он со вниманием прислушался, и все пропало: и град, и стены, и врата святые, одинок остался; пошел, сердешный, лесом куда глаза глядят, да вот так-то оборванный весь, исцарапанный в Комарово и пришел…

В старину этих случаев больше бывало, и звон со святых колоколен Китежских чаще слышен был…

Случается и теперь: недавно вот две старушки молились на горах у Светлого озера; одна постарше, девятый десяток ей шел, молилась всю ночь (товарка ее заснула), видит: гора перед ней расступилась, и такое-то благолепие, все честные старцы стоят и усердно молятся, иконы какие! Свеч – что песка морского, пение – ангелоподобное. Насмотрелась это она оком-то, вздумала товарке показать, разбудила ее, та только оком вскинула – все пропало… В воскресенье, сказывают, на базар люди выходят из Китежа, хлеб покупают, и всегда у черемис, у русских никогда не покупают, чтобы их не обознали. Один черемис сказывал, что сам хлеб возил в Китеж… Да вот вам: до Семенова хлеб на базаре продавать до воскресенья негде, а едут черемисы с пустыми возами. Где были? В городе. В Семенове? Нет, не в Семенове, а тут вот, у Люнды. Какой же город там? А такой город, как есть, и церкви, и монастыри, и дома, и люди. Что ж вы там делали? Хлеб продавали. Кому? Старцам, и деньги за хлеб получили, хорошие деньги».