Ночи живых мертвецов - Джонатан Мэйберри

Последние годы жизни старика стали для Жасмин настоящим адом. Она в одиночку присматривала за ним, а он обращался с ней хуже, чем с куском дерьма – постоянно плевался, отвешивал затрещины, бичевал матерными тирадами. В итоге она превратилась в конченого наркомана. Но возможно, худшее, что xxБерт Мэйвелл сделал своей дочери, – передал ей собственный психический дар, который разрушил ее жизнь до основания. Некий рецессивный ген, полученный от ее бабушки, ведьмы культа Сантери[23], которую линчевали в 1955 году в Миссисипи. Он был унаследован отцом, а затем по наследству (как плоскостопие или сезонная аллергия) передался его дочери.

Все это превратило жизнь Жасмин Мэйвелл в тоскливую череду знакомств на одну ночь и впустую растрачиваемых дней, полных ревущего отчаяния, которые она пыталась скрасить наркотиками.

Конечно же, ни единого фрагмента этой зловещей секретной истории Форта Деннинга Жасмин Мэйвелл не знала, когда проходила через посты безопасности, предъявляя свой пропуск и маленький двухзарядный пистолет веренице нервных служащих военной полиции. Никто не употреблял слов вроде «повышенная боеготовность» или «не разглашается» до тех пор, пока она не достигла последнего вестибюля на площадке с лифтами, ведущими под землю.

– Прошу прощения, но сегодня вы не сможете туда пройти, мэм, – монотонно твердил ей охранник в накрахмаленной и застегнутой на все пуговицы форме. Он стоял между Жасмин и лифтами со своим [24] на груди, и его мальчишеское лицо было мрачным и угрюмым, как у голема.

Она взглянула на него.

– У меня приказ.

– Они заблокированы, мэм. Там внизу происходит какое-то дерьмо. Установлен карантин. Звучит сигнал тревоги. Если вы туда войдете, я не смогу выпустить вас обратно.

Жасмин вздохнула, подумав обо всех тех бумагах, которые придется заполнять, если она уйдет, не выполнив задания.

– Может быть, я смогу вам помочь, – она стала рыться в своей сумочке. – Мне дали это на первом пропускном пункте, – с этими словами Жасмин протянула охраннику отпечатанный листок бумаги. – Мне кажется, что я нужна им там,

внизу.

По правде говоря, она лишь бегло пробежалась глазами по секретному документу. Не сподобилась изучить его внимательнее. Там говорилось что-то о том, чтобы «просканировать память нулевого пациента и выяснить любую информацию о происхождении и распространении вспышки заболевания, обнаруженной менее сорока восьми часов назад в западной Пенсильвании». Однако Жасмин было известно, что, в случае эпидемии с «черным кодом» опасности, Центр по контролю заболеваний зачастую передавал проблему военной разведке, а та обычно бросала на расследование дела всех, кого только можно было: «морских котиков», АНБ, Интерпол, даже подразделения для секретных операций вроде Группы по исследованию природных аномалий и обученных правительственных экстрасенсов. Следовательно, возникла нужда в таком специалисте по быстрому проникновению, как прославленный уполномоченный офицер и высокофункциональный алкоголик, мастер-сержант[25] Жасмин Мередит Мэйвелл.

Она ждала, пока охранник прочитает приказ, умирая от желания выпить.

– Проходите, – произнес он, наконец, возвращая ей документ и освобождая путь к лифту.

– Благодарю вас, – произнесла она, нажав на кнопку «вниз». Створки лифта с грохотом открылись. Жасмин вошла в кабину, и двери, загремев, закрылись.

Казалось, прошла целая вечность, пока лифт не опустился на подземный этаж.

3. Черное забвение

Она столкнулась с первым телом, когда вышла из лифта, прошла по пустому коридору с визжащей в ушах сиреной и, достав пистолет, миновала оставшийся без присмотра стол охранника в кровавых брызгах. В атмосфере ощущалось статическое электричество и медный привкус крови. Жасмин повернула за угол и увидела, что защитная дверь в медицинское крыло широко открыта, а внутри в позе эмбриона лежит мертвое тело, будто маринуясь в луже собственной крови. Жертва – пожилой, лысый человек, умерший, как ей показалось, недавно – была в белом халате с магнитной биркой. Глаза его сомкнулись в вечном сне. Жасмин осторожно подошла и встала на колени рядом с телом.

По рукам у нее пробежали мурашки, когда в ярком флуоресцентном свете и под несмолкающий вой тревоги она оценила всю тяжесть полученных человеком повреждений. У него отсутствовали горло и половина торса, так что внутренности вывалились на плитку. Казалось, бедолагу погрызло какое-то дикое животное. Жасмин сделала глубокий вдох и, вопреки здравому смыслу, решила произвести «быстрое проникновение».

Способность к этому открылась у нее в юном возрасте, где-то в шестнадцать лет, когда один парнишка почувствовал себя чересчур уютно вместе с нею под трибунами школьного спортзала. То, что начиналось как подростковый петтинг, быстро переросло в нечто, вполне попадающее под категорию натурального изнасилования. Но до того как парень смог ею овладеть, Жасмин схватила его за голову, вцепившись руками в виски – и мгновенно ее мозг затопил поток его сокровенных мыслей: неожиданно и неумолимо, в цвете и в высоком разрешении. Она увидела сквозь него не себя, а его прошлое, как к нему пристает более взрослый парень – и невольно исторгла из себя крик: «Ты не можешь оправдать это… тем, что с тобой поступили так же!»

Она смутно помнила, что произошло потом. Парень быстро убежал, потрясенный ее жутким откровением, но память об этом событии осталась с Жасмин навсегда. Даже спустя годы работы на правительство она все еще вспоминала тот первый случай.

Сейчас она стояла на коленях возле мертвого ученого, кровь впитывалась в ее леггинсы. Она подвинула его голову для лучшего проникновения, мягко, но твердо обхватила череп, используя кончики пальцев, словно электроды для кардиограммы. В то же мгновение Жасмин вздрогнула от обрушившегося на нее неистового потока мыслей и образов:

(…7 июня, три часа двадцать две минуты по Восточному времени, труп из Эванс-сити… акт передачи останков, отчет о вскрытии… покойная, женщина европейского типа, около тридцати лет, прибыла в Форт Деннинг в мешке для трупов… причина смерти неизвестна… пальцы на левой руке дергаются… нервные импульсы, посмертные судороги вследствие остаточных электрических импульсов… газы, возникающие в пищеводе… аномальные, необъяснимые… веки спонтанно открываются, роговицы демонстрируют какую-то разновидность патины, рудиментарные катаракты, молочные, блестящие… Я вижу, как руки сжимаются, сжимаются… трупное окоченение? Стойте… Стойте!)