Друзская сага - Виталий Каплан

Мансур, раздражённо промычал, взглянул на часы, сгрёб «пасквильные» письма в охапку и ринулся к машине.

Четвёртый конверт он вскрывал зубами, удерживая рукой, вторая вращала руль. На перекрёстке Мансур прибавил газу, вылетел из деревни на центральную трассу и… утопил тормозную педаль. На обочине за разросшимся кустарником едва виднелась полицейская машина и за нею патрульный, выставивший пятерню. Жест толковался однозначно, пришлось остановиться. «Откуда здесь дорожная полиция?», — промелькнула в голове мысль, и её обогнала вторая — «Только бы не доброволец!»

Эксперимент с добровольными помощниками, дорожная полиция признала успешным. Одни из них стали членами полицейских нарядов, другие фиксировали нарушения со своей машины. Отчеты, подкреплённые доказательствами, поступали в центр обработки, и нарушители безжалостно штрафовались, или даже получали повестки в суд.

Мансур вышел из машины. Конечно, любой полицейский-профессионал отпустил бы коллегу восвояси. Добровольцы не попускали, свято считая, что перед законом все равны. Кем бы водитель ни был, хоть членом правительства. Если нарушил правила, будь готов к наказанию.

Мансур, изобразив добродушную улыбку, подошёл поближе:

–. Сколько себя помню, здесь патруль никогда не промышлял. Привет коллегам… Спешу… Меня на работу вызвали. Срочно! В Кишон… Там сейчас беспорядки. Заключённые бунтуют… Слышал, наверное?

В лице добровольца ничего не изменилось, он помял губами и проскрипел:

— Не слышал. Вернись в машину, предъяви права и страховку.

— Что за срочность, брат?

— Ты превысил скорость. Здесь разрешённая пятьдесят, у тебя было за восемьдесят.

Мансур достал полицейское удостоверение, всем своим видом изображая невинность. Патрульный, наверняка доброволец, скользнув взглядом в документ, остался непреклонен:

— Господин Букия, я попросил предъявить водительские права… Не служебное удостоверение…

Мансур, ожидая поддержки, взглянул на его спутника-полицейского. Тот развёл руками, согласившись с напарником.

Скрипнув зубами, Мансур протянул упрямцу водительские права.

— Теперь документы на машину и страховку.

Мансур вспылил:

— Гляди, попадешься мне… поверь, тебе это не понравится… Как говорится, от тюрьмы не зарекайся, я как раз там работаю, — пробормотал сквозь зубы Мансур, но вернулся в машину за документами.

— Ты что-то сказал?

— На, проверяй! Надеюсь, читать умеешь?

Доброволец, пунктуально рассмотрев документы, вернул владельцу и тут же выложил на крышу автомобиля пачку бланков, собираясь выписать штраф.

— Брат, ты… в самом деле? Мы же оба в полиции. Сегодня ты меня отпустишь, завтра мой черёд. Кстати, полковника Саллаха знаешь? Он родственник мой…

Доброволец, игнорируя монолог, принялся заполнять квитанцию.

— Так пусть эти деньги пойдут тебе на лекарства от рака, мент поганый, — осознавая нелепость фразы, ругнулся Мансур.

Доброволец оказался беспощадной натурой. Он невозмутимо заполнил бланк и протянул Мансуру на подпись. Тот, приняв бумагу и взглянув на сумму, потерял дар речи. Графа, в которой должна была значиться сумма штрафа, оказалась пустой. Зато все остальные строки оказались заполнены микроскопическим почерком. Садист оформил приглашение в суд. На его стороне был закон. Скорость настолько превысила разрешённую, что величину наказания определял лишь суд. Но и этого оказалось мало. В окошке для письменного объяснения нарушителя значилось: «Водитель Мансур Букия при составлении мною акта угрожал расправой. Пытался спровоцировать на проступок, обещая освободить от ответственности с помощью своего родственника — полковника Саллаха, если я совершу преступление.

— Может быть, гражданин Букия, желает что-либо добавить?

— Вот, оказывается, как, — проговорил Мансур и презрительно сплюнул в сторону.

— Нет? Так распишись в получении…

Мансур черкнул и поплёлся к Субару. Ноги подкашивались.

«Что это? Что происходит? — подумал он, пытаясь привести мысли в порядок: «Нереальный налог на недвижимость. Адвокаты. Старуха на велосипеде… В таком возрасте ей инвалидной коляской управлять! Стерва! Врезаться в чужую машину на ровном месте! И этот штраф возле деревни… Не штраф! Повестка в суд!»

Мансур сел в машину и сразу увидел на пассажирском кресле вскрытый конверт ещё не прочитанного письма. «Дерьмо… Чёрт… Чёрт…», — имя последнего, четвёртого адвоката — Барух Паркинсон — казалось неприличным, от него веяло гнилью. Этот стряпчий требовал безделицу. В первых строках напоминал, что в государстве существует институт социального страхования. Каждый гражданин обязан отчислять взнос в зависимости от того, работает человек, или нет. Работающий платит определённый процент от заработной платы. Неработающий — постоянную сумму, определяемую Институтом. «К сожалению… — писал Паркинсон, — выяснилось, что в период между службой в армии и в правоохранительных органах, ты эпизодически работал. Деньги получал наличными, не оформив у работодателя статус, как того требует закон о трудоустройстве…». Далее следовал перечень мест и дней работы в каждом.

Мансур официально нигде не оформлялся. Каким образом о его работе в пекарне стало известно органам соцобеспечения сообразить не получалось. На работу приходил вечером, терпеливо ждал у входа с другими соискателями. Из пахучих недр появлялся двухметровый араб с вислым животом под полосатой майкой и отбирал десять-пятнадцать человек — сколько требовали поступившие заказы. Работника могли приглашать ежедневно в течение месяца, но могли и ни разу. Всё зависело от предпочтений вислопузого, похожего на кособокий минарет. Списки не составлялись, работу оплачивали сразу после окончания. В ту пору Мансур чувствовал себя, как на невольничьем рынке, где привередливые покупатели заглядывали рабам в рот, проверяя, целы ли зубы.

Вслед за трудовым графиком следовал подробный расчёт сумм, причитающихся работнику на каждом из предприятий с учётом налогов, подлежащих перечислению в органы государственного страхования. Конечный результат, естественно, являл собой совокупный долг с поправкой на индекс цен. Итого — семнадцать тысяч триста два шекеля.

«Эй вы, сукины дети! Занимайте очередь!», — жёлчно подумал Мансур, завёл двигатель и тронулся с места.

Отъехать не успел. Визг тормозов, скрежет металла, осыпающиеся стёкла дверей.

Мансур затряс головой, отгоняя тишину, и чуждые звуки надумали возвращаться врозь. Осоловелый и ватный, он глянул влево. Дорогу наискось отсекал джип «Тойота», оплот с тонированными просветами окон, разбитым бампером и вставшим на дыбы капотом.

Звуки, помедлив, соединились:

— Пустяки… забыл глянуть в боковое зеркало…

Сквозь мутные прогалины продиралась благонравная морда Сатаны, Ицхака Коэна из Нагарии.

Мансур, заёрзав, устроился поудобнее, и протяжно взвыл, вкладывая в стон горечь несчастно сложившегося дня. Руки заколотили по рулю. Испуганные лица возникли вокруг, но сразу исчезли. Осталась бесчувственная физиономия добровольца. Мерзавец выписал новый штраф. Но помог остановить такси. Хорошо, что в карманах завалялась мелочь. С водителем торговаться не стал. Пятьдесят шекелей, чтоб он подавился. Только бы успеть на работу вовремя. Услышать равнодушный и простуженный голос полковника.