Под маской - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Таким образом, ваш счет в январе составит ровно полдюжины, — предположил он. — Думаете, я приму ваш блеф и попрошу поехать со мной в Индию?

— Уверена!

Он пожал плечами.

— Можно пожениться в Калао.

— Какую жизнь ты можешь мне предложить? Я не хочу тебя обидеть, я совершенно серьезно: что будет со мной, если те, кто очень хочет получить награду в двадцать тысяч, когда-нибудь достигнут своей цели?

— Я думал, что ты ничего не боишься.

— А я и не боюсь — просто я не хочу потратить свою жизнь впустую ради того, чтобы это доказать.

— Как бы я хотел, чтобы ты была из бедных. Обычной бедной девочкой, мечтающей в тени забора где-нибудь в южной глубинке.

— Так было бы лучше?

— Я бы получал удовольствие от твоего изумления — просто глядя, как твои глаза широко раскрывались бы, глядя на вещи. Если бы они были тебе нужны! Понимаешь?

— Кажется. Что-то вроде девушек, рассматривающих витрины ювелирных магазинов?

— Да. Которым хочется овальные часы из платины, и чтобы по краям — изумруды. И как только ты решила бы, что они слишком дороги, и выбрала бы что-нибудь из белого золота за сотню долларов, я бы сказал: «Слишком дорогие? Ну нет!» И мы бы зашли в магазин, и очень скоро платина бы матово засияла на твоем запястье.

— Это звучит так мило и вульгарно — и смешно, не правда ли? — промурлыкала Ардита.

— Не правда ли? Да ты только представь себе, как мы путешествуем по миру, разбрасывая деньги направо и налево, боготворимые посыльными и официантами! О, блаженны простые богачи, ибо они наследуют землю!

— Я действительно хочу, чтобы так все и было.

— Я люблю тебя, Ардита, — нежно сказал он.

На мгновение детскость пропала с ее лица — оно стало необычно серьезным.

— Мне нравится быть с тобой, — сказала она, — больше, чем с любым другим мужчиной из всех, каких я только встречала. И мне нравятся твои глаза, и твои темные волосы, и как ты перескакиваешь через борт, когда мы сходим на берег. Фактически, Картис Карлиль, мне нравится в тебе все, когда ты ведешь себя естественно. Я думаю, что у тебя сильная воля, и ты знаешь, как я это ценю. Иногда рядом с тобой меня одолевает искушение неожиданно поцеловать тебя и сказать тебе, что ты — просто мальчишка, голова которого набита идеалами и чушью о классовых различиях. Если бы я была немного старше и немного более устала от жизни, я бы, вероятно, пошла с тобой. Но сейчас я хочу вернуться домой и выйти замуж — за другого.

На той стороне посеребренного залива в лунном свете извивались и корчились фигуры негров — они не могли не повторять свои трюки от переизбытка нерастраченной энергии, как акробаты, которым пришлось провести много времени в бездействии. Они все, как один, маршировали, описывая концентрические окружности, то забросив головы назад, то нависая над своими инструментами, как пасторальные фавны. Тромбон и саксофон вторили друг другу, рождая мелодию, то буйно-веселую, то назойливо-жалостную, как пляска смерти в сердце Конго.

— Давай потанцуем! — крикнула Ардита. — Я не могу спокойно слушать такой шикарный джаз!

Взяв ее за руку, он привел ее на широкий участок твердого песчаника, который ярко сверкал под луной. Они порхали как прекрасные мотыльки в ярком сумрачном свете, и фантастическая гармония, плачущая и ликующая, дрожащая и отчаянная, заставила Ардиту потерять чувство реальности; она полностью отдалась исполненным грез ароматам тропических цветов и безграничным звездным пространствам над головой, чувствуя, что если она откроет глаза, то может оказаться, что она танцует с призраком на планете, созданной ее собственным воображением.

— Вот так я себе и представлял настоящий танец, — прошептал он.

— Я чувствую, что схожу с ума — и мне так здорово!

— Мы заколдованы. Тени бесчисленных поколений каннибалов наблюдают за нами с высоты того утеса.

— Бьюсь об заклад, каннибалки говорят, что мы танцуем слишком близко друг к другу и что я выгляжу совершенно непристойно без кольца в носу.

Они оба тихо рассмеялись — но смех утих, когда они услышали, что на той стороне озера звуки тромбонов замерли на полуноте, а саксофоны издали резкие стоны и тоже замолчали.

— Что случилось? — крикнул Карлиль.

Ответа не последовало, но через минуту они заметили человека, бежавшего по берегу серебрящегося в лунном свете озера. Когда он приблизился, они увидели, что это был необыкновенно возбужденный Бэйб. Он перешел на шаг и выпалил свои новости.

— Корабль стоит в полумиле, сэр. Моуз, он на вахте, сказал, что они бросили якорь.

— Корабль… Что за корабль? — обеспокоенно спросил Карлиль.

В его голосе было смятение, и сердце Ардиты забилось сильнее, когда она увидела, что его лицо осунулось.

— Он говорит, что не знает, сэр.

— Они спустили шлюпку?

— Нет, сэр.

— Поднимаемся наверх! — сказал Карлиль.

Они в молчании поднялись на холм — рука Ардиты после танца все еще находилась в руке Карлиля. Она чувствовала, как он нервно сжимает ее время от времени, как будто не отдавая себе отчета, и хотя ей было немного больно, она даже не пыталась освободиться. Казалось, прошел час, пока они взобрались на вершину, осторожно переползли освещенную площадку и оказались у края скалы. Бросив взгляд на море, Карлиль невольно вскрикнул. Это был пограничный катер с шестидюймовыми пушками на носу и на корме.

— Они знают! — сказал он, шумно вздохнув. — Они знают! Нас каким-то образом выследили.

— Ты уверен, что они знают про расщелину? Они могли просто бросить якорь, чтобы взглянуть на остров при солнечном свете. Оттуда, где они стоят, расщелина не видна.

— Видна, если посмотреть в бинокль, — безнадежно произнес он. Затем посмотрел на часы. — Сейчас почти два часа. Они ничего не предпримут до рассвета, в этом я уверен. Конечно, остается еще слабая надежда на то, что они просто ждут какой-то другой корабль — может, угольщик…

— Пожалуй, переночуем прямо здесь.

Спустя два часа они лежали все там же, бок о бок, уткнув подбородки в локти, как это часто делают дети во сне. Позади сидели на корточках негры, спокойные, молчаливые и покорные судьбе, время от времени извещавшие звонким храпом о том, что даже присутствие опасности не покорит непобедимую африканскую склонность ко сну.

Около пяти утра к Карлилю подошел Бэйб. Он сказал, что на борту «Нарцисса» есть полдюжины винтовок. Было ли принято решение не оказывать сопротивления? Хорошую драку можно было бы устроить, сказал он, если заранее разработать план.

Карлиль рассмеялся и покачал головой.

— Это не кучка шпиков, Бэйб. Это