Путь смертных - Амброуз Перри

Уилл спустился вниз, но в столовой никого не было, хотя в камине уже горел огонь и стол был накрыт – должно быть, завтрака долго ждать не придется. Это была просторная комната, где основными предметами обстановки выступали большой стол и буфет красного дерева. Стены были оклеены обоями с крупным орнаментом, а на каждом окне висели тяжелые парчовые занавески в тон. Под одним из окон стояла клетка с большим серым попугаем – судя по всему, чтобы у птицы была возможность любоваться видом на улицу и сад на другой стороне. Попугай, однако, в данный момент пристально разглядывал Рейвена – все с той же смесью недоверия и любопытства, что и другой обитатель дома, Джарвис.

На буфете уже была выставлена посуда для сервировки, и Уилл, взяв в руки перечницу, перевернул ее, чтобы взглянуть на марку. Перец немедленно просыпался, и Рейвен поспешно стряхнул его с буфета на ковер. Попугай осуждающе заорал.

Уилл осторожно поставил перечницу на место, заметил, что одна из дверец буфета слегка приоткрыта, и наклонился, чтобы посмотреть, что внутри. Помимо стопки тарелок и большой супницы, он заметил какие-то бумаги – неразборчивые заметки, явно сделанные второпях. Но больше его заинтересовали выстроившиеся на полке склянки, заполненные разнообразными жидкостями. Эти, напротив, были надписаны исключительно аккуратным почерком, хотя на некоторых склянках этикетки были смазаны, видимо из-за частого использования. Азотистый эфир, нефтяной эфир, четыреххлористый углерод. Для Рейвена, который в химии звезд с неба не хватал, эти названия мало что значили. Он вытащил пробку из склянки с нефтяным эфиром и понюхал содержимое. Запах был резкий, и у него немного закружилась голова. Учитывая свое вчерашнее состояние, Рейвен решил пока повременить с самостоятельными экспериментами.

Только он успел поставить склянку обратно в буфет, как двери отворились и в столовую вошли, казалось, все до единого обитатели этого дома.

– Мистер Рейвен. Как я рада с вами познакомиться…

Женщина, которая обратилась к нему с этим приветствием, обладала приятной внешностью и радушными манерами, хотя и казалась очень бледной, будто совершенно не бывала на воздухе. Она была одета во все черное: траур. Уилл задумался по кому.

– Я – миссис Симпсон, а это моя сестра, мисс Вильгельмина Гриндлей.

– Счастлив нашему знакомству, – ответил Рейвен.

Мисс Гриндлей, казалось, на секунду смутила его внешность, но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась ему.

– Вы можете звать меня Миной.

Гриндлей была немного выше сестры и более худощавой, отчего ее черты в сравнении выглядели несколько осунувшимися. Она уже была не первой молодости, но выглядела еще очень привлекательно. Уиллу стало интересно, почему она до сих пор не замужем.

Вслед за дамами вошли слуги и встали у стены. Рейвен позволил себе метнуть взгляд в сторону Сары, но тут же рефлекторно отвел глаза, увидев, что та сама смотрит на него. Насколько он понимал, глазеть на господ слугам вообще-то не полагается. Значит, слугам в доме Симпсонов позволялось больше обычного – либо Сара не считала его особо выше себя по положению.

От этих мыслей его отвлекло появление молодого мужчины – уж точно не старше его самого, однако обладающего гораздо более уверенными, важными манерами (не говоря уж о гораздо лучше скроенной одежде). У него была походка человека, который чувствует себя свободно в любом окружении и имеет в жизни четкую цель, которой намеревается достичь. Он не представился, а молча прошел к своему креслу и встал за ним, ожидая хозяина дома.

Доктор вошел последним, пожелал всем доброго утра и занял свое место во главе стола. Затем открыл большую, переплетенную в кожу Библию и прочел какой-то отрывок из псалтыри. Вслед за этим все склонили головы и с минуту молча молились.

Пустой желудок Рейвена не слишком приветствовал эту задержку, особенно обидную по той причине, что сам он никогда не был настолько религиозен. Он не был даже уверен, что верит в Бога вообще (дьявол – это несколько другое дело).

Наконец доктор сказал «аминь», и прислуга вышла из комнаты, чтобы, как надеялся Уилл, вернуться уже с едой. Но когда дверь распахнулась, в комнату ворвалась собака, а следом – два мальчика, которые принялись гоняться за ней вокруг стола. Среди воплей и смеха Рейвену удалось разобрать, что собаку зовут Глен.

Послышались быстрые шаги, и он еле сдержал улыбку при виде до невозможности задерганной няньки, явно совершенно уничтоженной тем, что дети вырвались из-под надзора. Ему сразу стало стыдно своего веселья, и Уилл внутренне сжался, думая, что вот сейчас последует суровый выговор. Утешал он себя тем, что сможет лучше разобраться в обстановке, посмотрев, кому достанется больше – няньке или детям. Но Симпсон лишь громко расхохотался, почти все остальные благодушно ему вторили, отчего собака, разволновавшись, начала гавкать; даже чертов попугай, и тот присоединился.

Почти, но не все. Было и исключение. Молодой человек в изящно скроенном костюме лишь утомленно вздохнул и улыбнулся жиденькой, словно овсянка миссис Черри, улыбкой.

Симпсон успокоил собаку, ласково потрепав ее по голове; хвост животного так и ходил ходуном из стороны в сторону. Потом те же ласковые руки утихомирили вопящих детей, после чего их – уже покорных – увела исполненная благодарности нянька. Вид этой сцены пробудил в Рейвене некое щемящее чувство, одновременно радостное и грустное, но не успел он задуматься о своих ощущениях, как его отвлекло прибытие блюд с грудами сосисок, яиц, селедки и свежего хлеба.

Уилл жадно смотрел на всю эту снедь, ожидая, когда Симпсон первым приступит к еде. Доктор потянулся было за сосиской, но вдруг остановился и положил вилку.

– Но я забываюсь. Вас необходимо представить друг другу! Джеймс, это мой новый ученик, Уилл Рейвен. Уилл, это доктор Джеймс Дункан, он недавно прибыл из Парижа.

Рейвен уже собирался протянуть Дункану руку, но заметил, что тот даже не шевельнул локтем. Он не знал в точности, как следует вести себя в подобных случаях, но прекрасно понял, что доктор Джеймс смотрит на него свысока, и под «смотрит» следовало понимать нечто похожее на разглядывание в телескоп.

Будь Уилл человеком обидчивым, даже тогда он мгновенно забыл бы об инциденте, стоило Симпсону наконец подать знак, что можно приступать к еде. Заботясь о приличиях, Рейвен постарался не слишком нагружать тарелку, и все же перед ним теперь лежало столько еды, сколько он не видал с тех пор, как в последний раз навещал мать. И еда эта наверняка будет гораздо лучше на вкус без постоянных напоминаний дядюшки о том, кто за нее заплатил.

– Доктор Дункан, у меня совершенно вылетело из головы – я хотела вас спросить, – сказала мисс Гриндлей, глядя на него через стол. – Вы, случайно, не родственник мистеру Дункану из «Дункана и Флокхарта», что на Принсес-стрит?

– Нет. Хотя, как я понимаю, они теперь довольно бойко торгуют эфиром, с тех пор как это средство вошло в обиход. – Последнюю фразу он адресовал доктору Симпсону, явно намереваясь сменить тему.