Прыгай - Редгрейн Лебовски

– А если операция? – упавшим голосом спросил отец.

– Боюсь, это ничего не даст. Вероятность того, что ваша дочь переживет ее, составляет менее трех процентов.

Хельга резко поднялась, о чем сразу же пожалела. Закружилась голова, захотелось снова сесть, но она не стала этого делать. Как она должна реагировать? Что ответить? Она должна испугаться? Заплакать? Что вообще принято делать в таких ситуациях?

Когда тебе говорят, что ты умираешь, возникает довольно странное ощущение: с одной стороны, ты понимаешь, что все происходит на самом деле, но часть тебя уверена, что это какая-то нелепая шутка. Стоит немного подождать, и все рассмеются, выдохнут с облегчением и заведут разговор на совершенно другую тему, словно ничего и не было.

Хельга не испытывала страха, только удивление – подобное развитие событий не входило в ее планы на ближайшие лет семьдесят.

– Сколько у меня времени? – Она озвучила единственный вопрос, который по-настоящему сейчас волновал ее.

Снова посмотреть на папу, маму и Матиаса Хельга не решалась. Наверное, они все так же невидяще пялятся на нее, словно восковые скульптуры из музея мадам Тюссо. Так вот как смотрят на человека, которому врач выдал таймер с обратным отсчетом? Впервые за последние три дня Хельга обрадовалась отсутствию Оливера. О, как удачно он не пришел!

– Примерно год, – устало отозвался доктор. – И это лишь в том случае, если будешь принимать лекарства… и прекратишь тренировки.

Один год. Триста шестьдесят пять дней. Восемь тысяч семьсот шестьдесят часов. Тридцать один миллион пятьсот пятьдесят шесть тысяч девятьсот двадцать шесть секунд. Один миг. Одна вечность. Вот все время, что у нее осталось.

Хельга кивнула – она услышала достаточно, все, что ей необходимо было знать. Не сказав ни слова, она обошла родителей, прошла к двери и проскользнула в коридор.

Семья была слишком потрясена. Никто не сдвинулся с места, не догнал ее, не остановил. Они сделают все это, но позже, когда слова доктора Новотного достигнут их сознания. Тогда они обязательно догонят ее. Будут неловко молчать. Говорить что-то. Кричать. Посадят под домашний арест, желая хоть немного оттянуть неизбежное. Повторять. Смеяться. Плакать… И любить. Любить намного сильнее, чтобы вместить в этот год любовь, рассчитанную на всю жизнь. Хельга оглянулась на дверь кабинета.

Да, они непременно догонят ее. Но позже.

Достав из кармана mp3-плеер, она включила его и заткнула уши наушниками. А в следующий миг «Заводные сердца и ручные гранаты» заполнили собой пустоту.

Хельга нажала на паузу и прислушалась. Дождь монотонно стучал по подоконнику. Дыхание города врывалось в приоткрытое окно прохладной свежестью грозы, запахом мокрого асфальта и чьим-то звонким смехом. Хельга лежала на мягком коврике посреди своей спальни и, широко раскрыв глаза, глядела в пространство перед собой. Долетавшие из гостиной обрывки разговора родителей вызывали желание снова включить музыку.

Все происходило именно так, как предугадала Хельга. После возвращения из больницы мама долго плакала и твердила, что дочь заболела из-за увлечения паркуром. Когда слез не осталось, она немного успокоилась и приняла, по ее мнению, единственно правильное решение – посадить Хельгу под домашний арест. Под постоянным присмотром она не сможет пойти наперекор словам доктора Новотного – продолжить тренироваться и рисковать собой.

Хельга пыталась донести, что вполне осознает всю серьезность ситуации и не станет делать то, что может убить ее раньше времени. Но мама осталась глуха к ее словам.

– Послушай, мы не можем держать ее в четырех стенах, – слегка понизив голос, сказал папа. – Ты помнишь, что сказал врач? Мы – любящая семья Хельги, а не ее надзиратели.

– Я знаю, – вяло ответила мама. – Но что, если она опять возьмется за свое? Еще несколько дней назад Матиас не умолкал о соревновании, к которому они готовятся.

– Хельга взрослая и ответственная, мы должны доверять ей!

– Мы доверяли, и к чему это привело?! – вскипела мама.

– Спорт здесь ни при чем, разве ты не понимаешь? Никто не виноват в том, что происходит… Никто.

– Я сотни раз говорила ей бросить все это, но разве она меня слушает?

Отец тяжело вздохнул. Несколько мгновений стояла тишина, а потом он продолжил:

– Сейчас нам всем нелегко. Но мы должны с этим как-то справиться. Элла, у нас одна цель – мы хотим помочь нашей девочке… – его голос сорвался. – Помочь ей остаться с нами как можно дольше…

– По-твоему, я хочу чего-то другого? – рявкнула мама.

– Я не это имел в виду. Я просто не хочу, чтобы она провела оставшееся время глубоко несчастной!

Хельга опять включила музыку. Родители напрочь забыли о том, что она слышит каждое их слово. Страшная новость разделила их. Казалось бы, они говорили об одном и том же – о благополучии Хельги, – но будто на разных языках. Мама не понимала папу, а он ее. Им понадобится время, чтобы совладать с эмоциями, снова сплотиться и перестать ссориться. Матиас, как и Хельга, предпочитал не вмешиваться, ждать, когда буря утихнет.

Последние четыре дня она не выходила из дома, и Матиас все это время проводил с ней. Хельга к такому не привыкла: прежде он не баловал ее особым вниманием. А теперь на нее обрушились совместные просмотры фильмов, игры на приставке, шутки и беседы до ночи – видимо, он всячески пытался реанимировать свой статус старшего брата. И сложно было его в чем-то упрекнуть, ведь на его месте, пожалуй, так поступил бы каждый.

Чтобы окончательно стереть голоса родителей, Хельга добавила громкости. Пустота в душе странным образом перекликалась с песнями «Заводных сердец…». Матиас не ошибся, решив, что группа ей понравится. Особенно сейчас, в момент безысходного осознания собственного угасания. Когда от звенящей внутри тишины закладывает уши, только музыка может заполнить пропасть между тобой и реальностью.

Хельга нащупала телефон и замерла, не спеша проверять, пришло ли сообщение от Оливера. Он по-прежнему не появлялся, лишь изредка отвечая на звонки и сообщения. Матиас, Ян и Томаш божились, что ничего не знают, но Хельга им не верила. От родителей Оливера она тоже узнала немного: он срочно куда-то уехал и скоро вернется. Это странное поведение очень угнетало. Последним сообщением, полученным вчера ночью, было:

«Бэмби, все в порядке. Просто доверься мне, хорошо?»

– Все в порядке? – процедила Хельга и едва удержалась от желания запустить телефон в стену. – ВСЕ В ПОРЯДКЕ?!

Беспокойство сменилось злостью, и она быстро написала:

«Прекрасно. Надеюсь увидеть тебя до того, как умру!»

Ответа не было до сих пор.

Ей не стоило отправлять то сообщение, но сделанного не воротишь. Утром Хельга написала другое, в котором извинилась за грубость, но и на него Оливер не спешил отвечать, а возможно, даже не видел.