Ячейка 402 - Татьяна Дагович

Анна обвела комнату быстрым взглядом – в квартире не было ни старого, ни нового компьютера, и не похоже, чтобы компьютера хозяйке не хватало. Зато были этажерки с книгами, фамилии на корешках – одна страшней другой, если Лиля три года подряд это читала, двойники – самое сладкое, что могло ей прийти в голову. Речь продолжалась:

– И с чего ты вообще взяла, что ты – та девочка, с которой я училась в одном классе? Или та женщина, которая, перепив в гостях, переспала с первым встречным, потому что он единственный ещё что-то мог, и долго не могла прийти в себя от своей смелости? Или та ненормальная, без денег рыдающая среди улицы? Может, тебе это показалось, может, ты появилась только тогда, когда я позвала тебя?

Анна смотрела в потолок, опять на книги, опять в потолок, но слушала.

– А если взять с другой стороны – к человеку приходит другой, такой же, той же модели, и замещает его, а он должен уйти. Куда деваются прежние – вот в чём вопрос. К ним приходят специальные уполномоченные духи, их уводят…

– Отдыхать уводят? Спать?

– Может, спать, может, есть. Я не была там. Я не хочу туда. А потом мой муж…

– Ага! Теперь понятно, почему ты с ним, хорошим, развелась. Его как подменили, новый не дарил цветов, а требовал борща, и ты с ним не смогла жить. Или это он от тебя ушёл? Как его звали-то хоть?

Несколько секунд Лиля испуганно смотрела в упор.

– Зачем ты? Мне же… Как он мог от меня уйти? Ты не понимаешь. Его просто не было. Мы разошлись. Когда он пропал, я оказалась в таком одиночестве, какого ты даже представить не можешь. Преследование уполномоченных духов и шитьё – вот всё, на что я могла рассчитывать. Эти духи никогда не отстанут от нас. Может, тебе их нечего бояться, я не знаю. Но я так боюсь за тебя! Ты видела, какие светлые у них лица? Я с самого начала опасалась их. И думала, что зря опасаюсь, пока меня раз чуть не поймали! Один такой схватил меня! Я не знаю, как смогла вырваться. Смотри!

Лиля спустила халат и показала коричневое пятно на плече – такие остаются на месте заживших ожогов. Пятно в самом деле напоминало отпечаток вцепившихся тонких пальцев. Анна смутно, без уверенности, вспоминала – похожее родимое пятно на плече видела и у школьницы Лили, когда на физкультуру переодевались… видела ли? Такое, только круглее… Или у другой девочки?

– Теперь ты видишь?

Боролась с подступающим смехом, но Лиля говорила таким мистическим шёпотом, что смех не удерживался, и пришлось отвернуться, скрывая закушенные губы. Однако Лиля услышала, как она хмыкает, и бросила раздражённо:

– Можешь не верить! Я сама видела, как они убивают, эти духи. На моих глазах!

– Извини. Кого убивают? Я никого, кроме нас, не знаю.

– А хоть и тебя, и меня! Думай, что хочешь. Мне всё равно.

– Хорошо, хорошо. Только если духи эти – ангелы, а ты такое как-то говорила, если так надо, может быть, пусть забирают? Если так положено. А мы всё бежим от них…

– О чём ты говоришь! – Швейная машинка яростно застучала, едва не разрывая шёлк.

– Ангелы несут души в Рай. Тебя там, значит, и муж дожидается, которого они забрали. Кого другого найти в нашем положении – всё равно не найти.

– Да хоть Господь Бог, я не хочу, чтобы мне голову об асфальт размозжили!

Анна ничего не ответила, и они молчали несколько часов кряду – без обиды, в растерянности. Вечером, когда обе сидели у распахнутого окна, разглядывая дальние крыши гаражей, Лиля вплела во вздохи пару намёков – ей явно хотелось продолжить дневной разговор о двойниках. Анна не поддержала, но она всё-таки призналась:

– Нет-нет, если по-честному, я не боюсь, что они меня разобьют. Я боюсь… как ты говорила – Рай? Не знаю, куда, но мне неприятно об этом думать. Если я начинаю, я думаю потом о колониях кораллов, и это так нудно. Один на всех скелет.

Анне пришли на память коралловые бусы, которые потеряла два года назад на пляже, ладно бы пляж был хороший, не стоило туда и идти. Кто знает, возможно, и бусы забрали духи. Если Лиле так хочется – ладно, пусть их забрали. Вон и сейчас под окном ходят уполномоченные, как менты, – тройками. Перекрикиваются.

Всё смеялась, смеялась. Даже вечером, когда чистила зубы, когда мылилась под душем, случайно попадая пальцами к интимным отверстиям. Удивлялась – как странно устроены женщины с обязательной дырой в теле – как резиновые игрушки. Жизнь поэтому смешная, ведь на самом деле это отверстие – переход в другое пространство: внутрь. К переборчивой матке с невостребованной яйцеклеткой, и дальше, к без роздыха работающим органам, к набухшим кровью капиллярам, гудящим венам, к алхимическим реакциям по выработке секретов, сладких и ядовитых гормонов и антител, и глубже, к делящимся клеткам, к закрученным в двойную спираль сказкам бабушки Арины. К законам другим, строжайшим, со смертной казнью за отлынивание от работы и нарушения. Туда, где всё решается без неё: температура, давление, настроение – настройки.

Не читая перед сном, Анна заснула крепко и улыбалась, а иногда даже смеялась во сне, не беспокоясь, что будит смехом нервную Лилю (хоть бы какой дух покоя снизошёл на неё). За собой живой забыла о трупе.

В этот день сумерки пропустили, но со следующего выходили как обычно. У подъезда было чисто, и они не вспоминали о происшествии со старухой. Завидев ангела, бросались бежать. Как-то, переводя дух в тёмном заброшенном переулке, Анна сказала:

– Не такие они быстрые и опасные, эти духи, если никак не могут за нами угнаться. Или они играют с нами?

Подведённые веки вздрогнули, когда позвонили в дверь. Люба выключила телевизор. Звонили так громко и долго, как если бы пришли убивать. Она была одна дома, если не считать большого, вселяющего уверенность телевизора. Включила снова, но убрала звук. Посмотрела, кто там. Это был Георгий. Чёрно-белый. В руках – букет цветов, на лице – улыбка, сверху кажущаяся фальшивой. Глянула в зеркало. Стянула резинку с волос и уложила их на одну сторону.

– Здравствуй, Люб…

– Привет, ой, какие красные!

Люба взяла охапку лилий в правую руку, левой обхватила его и прижалась так сильно, что он сделал шаг назад. Они поцеловались.

– Родителей нет дома?

– Нет. Мама поехала в магазин, папа, он ещё не возвращался. В самом деле красивые, я ещё таких красных лилий не видела!

Георгий погладил её по спине и ниже.

– Да ладно, обычные цветы. Твои родители не будут против, если мы сейчас уйдём?

Люба закусила губы, но тут же расслабилась.

– Куда? Нам, в принципе, необязательно уходить.

– Ты же сама знаешь – родители могут вернуться в любую секунду. А ты и забыла, что сегодня день города? Большой праздник в центре.

Она открыла было рот, собираясь сказать, что не интересует её никакой праздник, никакой день, и тем более этот грязный жуткий город с его нищими, но передумала, а Георгий снова поцеловал её. Что за дурацкое у него имя. Такой интересный мужчина, так целуется – и такое дурацкое имя. Стало жалко его из-за имени, из-за плохого зрения, и она потрепала его выбритые щёки. Даже очки не так плохи, в тонкой оправе даже стильно. Но! После свадьбы – линзы. Если бы и имя можно было сменить ему после свадьбы…