Метро 2035: Затерянный клан - Сергей Недоруб

– Ваш человек убит, – сказал Кондор решительно. – Но лишь потому, что открыл огонь первым. Мы – сталкеры подземного Киева, не имеем отношения к Метрограду. Можно узнать, кто вы?

– Легко, – сказала Альбина. – Я и мои друзья – тоже сталкеры подземного Киева, и тоже не имеем отношения к Метрограду.

Кондор молчал.

– Вот видите, как малоинформативен мой ответ, – сказала Альбина. – Хотя я не соврала ни капли. Значит, вы тоже представились немножко неинформативно.

– Если вопрос о вашем погибшем товарище может быть решен без дополнительного насилия, то я готов поговорить с вами о чем угодно, – сказал Кондор. – Мы не претендуем на ваше имущество, но мы обязаны защищать наш город. И отдадим вам ваш грузовик со всем содержимым, только если будем знать, откуда вы и зачем вам столько взрывчатки.

– Конечно, – сказала Альбина, все еще смотря только на Иона. – Давай договоримся, Кондор. Ты погуляй пока со своими ребятами, а мы с Ионом поговорим о всяком-разном. Лады?

Иону стоило больших усилий не замечать удивленный взгляд командира. Своего позывного тот точно не называл.

– Да расслабься ты, дяденька, – сказала Альбина. – Знала ли бы я, как тебя и «Птиц» зовут, если бы была не из Киева? Местная я. И тоже намерена защищать свой город. Все, оставь нас.

В ухе послышался озабоченный голос Феникса:

– Ион, все в порядке? Махни головой, если услышал.

Ион мысленно послал его к черту. Конечно, никто из «Птиц» сзади не мог слышать голос Альбины, и они ловили смысл разговора только по ответным репликам своих товарищей. И все же Ион не собирался махать головой хотя бы потому, что боялся, что от малейшего движения она может взорваться из-за переизбытка сумбурных мыслей. Он лишь плавно передвинул автомат за спину, надеясь, что это не будет расценено как сигнал к атаке. В конце концов, пусть сталкеры ориентируются по жестам командира, как они умеют – тем более что Кондор быстро пошел к грузовику, оставив их с Альбиной одних.

Женщина повернулась к своим, задумчиво развела руками. Подошла к Иону, взяла его за локоть, повела в сторону. От ее прикосновения Иону снова стало не по себе.

– Дай угадаю, – предположила она. – Ты меня не помнишь.

– Либо не помню, либо не знаю.

– Сам как думаешь? – Альбина взяла Иона за голову, посмотрела поближе в глаза. Этот жест что-то всколыхнул в учителе – до того ее прикосновения казались заслуживающими доверия.

– С тобой в последнее время не случалось провалов памяти, внезапных воспоминаний или хотя бы снов о свиньях? – спросила Альбина.

– Все верно, кроме свиней, – сказал учитель, чувствуя, как туман скрывает их от остального мира, словно они стояли на миниатюрной планете, где были единственными жителями. – Альбина, я не помню тебя. Если я должен тебе доверять, буду честен с самого начала. Так вот: мне плохо. Я не знаю до конца, кто я такой, а тебя вижу впервые. Или верю, что это впервые.

Альбина сочувственно покивала.

– Генератор торсионного шума? – спросила она.

– Точно. Стало быть, знаешь?

– Да, и можешь не продолжать. Мысли о том, через что ты прошел, могут причинять боль и страх смерти. Я не хочу, чтобы тебе было больно.

– Ответь, пожалуйста, на вопрос.

– Отвечу, обещаю.

– Ты откуда родом?

– Из Киева. Станция Лукьяновская.

– Нет, – сказал Ион. – Я бы запомнил. Такую, как ты – точно запомнил бы.

Альбина снова улыбнулась.

– Торсионная пушка – это гений технологий, – сказала она. – Со стороны кажется, что просто машинка для стирания памяти и контроля мозгов, но это все чушь и бред. Она не делает ничего такого, чего человек сам бы с собой не делал. И ты знаешь, что когда мозг концентрируется на чем-то действительно важном, все остальное пропадает? Перестает цеплять, доставать, раздражать, отправляется на задворки памяти. Здесь примерно то же самое, только в форме зашкаливающего технического суррогата. Процесс обратим, но возникает интересный эффект. Человек сам больше не хочет вспоминать то, что его когда-то заставили забыть. Потому что уже привык жить без этих воспоминаний. Они становятся не нужны. Воспоминания мы держим в себе сами, а если их у нас отнять и потом вернуть – мы не будем за ними носиться по собственной инициативе. Зачем мы цепляемся за память? Она – все, что у нас осталось. То, что побуждает нас чувствовать себя живыми. Но…

Альбина придвинулась.

– Если нам дать цель, то жизнь расцветает красками, – прошептала она. – Мы концентрируемся на цели и убираем все, что мешает нам ее достичь. Отказываемся от собственного опыта. Сами и добровольно.

– Это то, что случилось со мной? – спросил Ион, стараясь не верить на слово всему, что предстоит услышать.

– Да. Ты сначала попал под сигнал одной пушки, затем под сигнал другой, который вернул тебя. Воспоминания открылись снова. Но не вернулись – тебе предстоит вытаскивать их самому. Ты этим и занимался – восстанавливал свою жизнь по кирпичику, вот только кирпичики аккуратно лежат по шкафам. Где-то там, в твоей памяти, есть кирпичик и с моим именем. Ты просто до него не добрался. Понимаю, были более важные и достойные дела. Менее важные ты отверг. Отверг все, что тебе было не нужно, ради своей школы.

– Постой… откуда ты знаешь про школу?

– Я даже про путь контрабандистов знаю, – сказала Альбина. – Дядя Дима все еще ставит «башмак» не с той стороны, когда дрезина приезжает. Там же уклон, и вся техника отъезжает назад. Говорю же, я родом с Лукьяновской…

– И где ты жила все это время?

– Прошу тебя, не мучай себя этими вопросами хотя бы сегодня, – взмолилась Альбина. – Ты же сам знаешь, как тяжело расставить по полкам свое прошлое, так зачем дополнительно нагружать себя чужим?

– Альбина, там, в километре позади, лежит мертвый человек! – заорал Ион, не выдержав, – показал назад, жестикулируя столь активно, что Феникс, если бы видел через туман, мог расценить его движения как угодно. – Твой человек, один из ваших, кем бы вы ни были! Я не помню тебя, и от твоих метафор у меня едет крыша! Знаешь, какими категориями я мыслю сейчас? Друзья и враги! Стрелять или не стрелять! Что мне делать с тобой?!

– Не верю, – сказала Альбина, и ее голос дрогнул. – Ты плохо сейчас знаешь себя, но я тебя знаю. Ты не можешь учить детей воспринимать мир столь однобоко.

– Да, не могу! Потому и не учу! Я бегаю уже три месяца, нарезаю круги по зараженной земле, чтобы найти новые смыслы! И вот я вижу группу вооруженных людей на грузовиках, с бомбами, и ни хрена не понимаю, как с этим быть!

– Ион…

– Нет. – Учитель отступил, схватился за автомат. – С меня хватит. Не подходи ко мне. Сейчас наша очередь спрашивать, кто вы и откуда. Кондор, что там у вас?

– Ничего, ждем тебя, – послышался голос командира. – Ты прав, хватит дурку гонять. Задай ей вопрос. Любой, какой сочтешь нужным. И уходи. Дальше мы сами.