Я, ангел - Константин Аврилов

Требовался иной путь. Но следовало торопиться. В эту ночь Иван Дмитриевич спросил прямо: когда супруга собирается забеременеть. Вика поклялась, что уже подходит к пику формы, дело буквально нескольких суток. Строгий супруг поверил еще раз.

Не теряя драгоценное время, она взялась основательно. Заявившись в самый крупный центр, помогавший бездетным парам, а для этого имевший в запасе обширный банк спермы, попросила выдать картотеку доноров. От такой наглости принимавший врач опешил, разгневался и потребовал немедленно покинуть кабинет. Вика предложила круглую сумму наличными, все, что у нее было на карточке. В ответ пообещали вызвать охрану. Видя, что надежда истекает, Викуся сыграла в открытую: сообщила, чья жена, и прямо сказала, что если не родит мужу, то очень скоро погибнет в случайной катастрофе. У нее остались считаные месяцы. Просьба была приправлена настоящими слезами и неподдельной истерикой.

Врач задумался. Конечно, он знал, что случилось с его коллегой. А тут подворачивается шанс отомстить за профессию: отвратительный подонок будет воспитывать чужого ребенка. Месть будет умна.

Дама была оставлена в кабинете наедине с секретной папкой, в которой хранились данные на всех сдатчиков. Она внимательно и жадно вглядывалась в фотографии, ища сходные черты. Все кандидаты деликатного донорства прошли тщательную проверку, многие имели здоровых детей. Обычные, нормальные, правильные, не особо красивые, но и не уродливые мужские лица, в основном до тридцати лет, больше студенты или спортсмены, распираемые тестостероном. Мужчины были качественные, иметь от таких здорового ребенка можно наверняка. Лишь одна незадача: никто и близко не смахивал на Ивана Дмитриевича, даже с поправкой на возраст. Муж Вики имел специфическую внешность, мерзкую, но незабываемую: Иван Дмитриевич напоминал помесь удава с хомячком. Никого похожего в картотеке не обнаружилось.

И этот шанс оказался битым. Вместо отчаяния проснулся спортивный интерес. Где еще обитает разнообразие мужских особей? Военные училища или боевые полки были отметены сразу, иметь дело с защитниками родины она зареклась еще в детстве, видя скорбный быт жен офицеров. Отделы кадров заводов и университетов не внушали доверия. Ну, в самом деле, как в таких случаях поступают героини кино?

Ответ был в кармане.

На огромной территории кинофабрики Мосфильма найти актерский отдел оказалось несложно. Добросердечные тетушки, снабжавшие фильмы и сериалы разноформатными звездами, согласились предоставить мужскую картотеку, причем спросили смешные деньги. Вдобавок старательно подобрали типажи.

С некоторым трепетом Вика прикоснулась к пыльным карточкам с фотографиями актеров известных, безвестных и вовсе невиданных. Пальчик откидывали одну за другой картонки с описанием личных данных, ряд худел, а похожего лика так и не явилось. И вдруг, в самой глубине коробки, буквально на последнем листке увидела его. Сомнений быть не могло: некий П.С. Перепонов был разительно похож. Да что там – вылитый Иван Дмитриевич. С сердцем, забившимся надеждой, Вика предъявила карточку, спросив «кто таков». Дамы кастинга поморщились и расстроились. Не актер, а так, пустое место, иногда снимался в массовках, но характер такой мерзкий, что на нем поставили крест, больше никуда не приглашают, хотели выбросить из картотеки, да руки не доходили. Но для Викуси мусор кино пах первым сортом.

Она позвонила. Чтобы не огорошивать незнакомого мужчину предложением сделать ребенка, представилась ассистенткой, которая хочет посмотреть его для большой роли. Забытый талант согласился прибыть на встречу немедленно.

Заметив его издалека, Вика в первое мгновение испугалась: так неприлично похож оказался П.С. Перепонов. Может быть, лет на пять младше – и только. Впрочем, лицом сходство заканчивалась. Герой массовки обреченно горбился, одет в заношенное пальтишко, ботиночки дырявые, а глазки голодно бегали в поисках, чего бы урвать. Но такие мелочи не портили в целом положительный портрет.

Поборов отвращение, Вика улыбнулась и шагнула навстречу неизбежному. И уже через часок, когда П.С. Перепонов заглотил пятую рюмку под салат и котлету, обмякнув и подобрев, предложила углубить знакомство в каком-нибудь уютном месте. Квартира кавалера была отвергнута вежливо, но твердо, а вот номер в частном и тихом отельчике вполне устроил обоих.

В постели сходство П.С. Перепонова стало вовсе ничтожным, но Вика стерпела, идя до конца по выбранной дорожке. А в ближайшие дни привыкла, не замечала и лишь упрямо рвалась к спасению, пропуская давно не стиранные носки и сальные рубашки.

Возвращаясь домой, она долго стояла под кипящим душем, словно сдирая с кожи следки мерзких касаний. Встречи продолжались с неделю, пока Вика бессовестно не исчезла.

Река толпы полнилась ручейками и течениями. Человеческие существа текли водоворотами, наполняя берега улицы волнением живой массы. Люди топтались по своим делам и бестолковым причинам, наполняли улицу до краев, хоть была она велика и широка. Улица звалась Тверской. Меж ее каналами пролегала ничейная зона, по которой плыли в три ряда жестянки, несшие в себе таких же овечек. Но те, что в машинах, смотрели прямо, а не по сторонам, то и дело попадая в мертвый омут. Шум, гам, скрежет шин и визг гудков неслись над улицей ураганом.

По этим горбатым тротуарам Толик любил пройтись днем, когда зазевавшиеся туристы тыкаются от дома в карту, любил прогуляться вечером, когда ожидающая публика разбегается по театрам, любил ночью, залитыми огнями вывесок, бесшабашных, затейливых, наивных и порочных. Толик прикипел к Тверской.

Наверное, молодого ангела забросило сюда по привычке.

Что-то изменилось. Стало другим.

Ощущалась плотность земли и зданий, но почему-то он знал, что теперь нет помех, все пути открыты, может быть где угодно.

Нет ветра?

Было что-то еще.

Раньше, чем понял, он увидел. Просто увидел.

Поразительная картина, которая открывается новичку: вместо привычной массы человеческих существ распахнулся новый, волнующий и соблазнительный мир женщин. Только женщин. Одни женщины. Исключительно женщины. Никого, кроме женщин. Всех возрастов, рас и туфелек. Плотные, упругие, конкретные тела, за которыми чудилось что-то еще, пока не мог разобрать детальности. Любая, невзирая на кофточки и макияж, представала настоящей, живой, чувственной и удивительно вкусной. Как свежие булочки, только что из печки. Жар пылал, и сладкая корочка призывно блестела глазурью. Так и хочется куснуться. Под одеждами ощущались тела, полные силы желаний, как будто радиатор прикрыли тонким тюлем. Каждая несла неповторимость, и каждая была частичкой чего-то целого. Походки под вальс бедер, взгляды, жадные и оценивающие, казались штандартами победившей армии, захватившей не улицу – вселенную, и марширующей победу под гром каблучков. Женщины были всюду, и женщины были всем. Ничего, кроме женщин. Все казались решительными красавицами. Чего быть, конечно, не могло. Но так видел он.

А что с мужчинами?