Сожжение Просперо - Дэн Абнетт

— И этих людей тоже, — попросил вышнеземец.

Демон взглянул на Фита и Брома. Бром был без сознания и лежал под скалой, припорошенный ледяной крупой. Вытекшая из его раны кровь замерзла. Фит уставился на демона. На рукояти его секиры еще краснела кровь.

— Он мертв? — спросил демон Фита, кивнув в сторону Брома.

— Мы оба мертвы.

Ему больше ничего не оставалось, как уйти в Подвселенную и дождаться обновления.

— У меня нет времени, — сказал демон вышнеземцу. — Я возьму только тебя.

— Ты заберешь их. После того, чего они сегодня лишились ради моего спасения, ты должен забрать и их.

Демон негромко рыкнул. Он отступил на шаг назад и снял с пояса какой-то жезл. После недолгих манипуляций из жезла послышались негромкие мелодичные звуки.

Демон повернулся к шторму и посмотрел туда, откуда пришел. Фит проследил за его взглядом. Секущая крупа заставляла его моргать и щуриться. И он услышал, как в шторме возник еще один шторм.

Появилась лодка демона. Фит никогда не видел ничего подобного, но узнал плавные обводы корпуса лодки и лопасти, похожие на рули. Эта лодка не была предназначена для движения по льду или воде, она летела по воздуху, на крыльях ветра и шторма. Лодка медленно приближалась по небу, держась примерно на высоте мачты. Из-под днища вниз била сильная струя воздуха, удерживающая ее от падения. Воздушный поток выбивал с поверхности кусочки льда. По краям рулевых лопастей то зажигались, то гасли маленькие зеленые свечи.

Лодка подошла так близко, что Фиту пришлось закрыть лицо рукой от летящей ледяной крошки. Затем она с треском опустилась на ледяную корку и открыла челюсти, не уступающие челюстям гроссвалура.

Демон подхватил на руки вышнеземца. Сломанные кости сдвинулись, и вышнеземец вскрикнул от боли, но демон, похоже, не обратил на это внимания. Он оглянулся на Фита.

— Бери его, — сказал он, кивнув на Брома. — И иди за мной. Только ничего не трогай.

Хавсер восемь месяцев проработал в верхнем уровне Карельского улья, когда с ним наконец-то согласился встретиться один из членов миссии Совета.

— Вы работаете в библиотеке, верно? — спросил он.

Этого человека звали Бакунин, и он работал помощником Эмантина, чей адъютант неизменно отвечал отказом на все письменные прошения Хавсера об аудиенции или экспертизе. Косвенно это означало, что Бакунин связан с муниципальными властями и канцелярией, а потому является частью более мощного административного механизма, которым управляет Джаффед Келпантон из министерства Сигиллита.

— Да, в библиотеке Университета. Но я не вхожу в штат его сотрудников. Я временно к нему прикомандирован.

— Вот как! — воскликнул Бакунин, как будто услышал от Хавсера нечто интересное.

Он постоянно поглядывал в планшет на свое расписание и не скрывал, что хотел бы оказаться в любом другом месте, только не здесь. Встреча состоялась в кулинархолле на Алексантеринкату,[19]66 106, в дорогом и респектабельном заведении с прекрасным видом на коммерческие районы нижнего уровня. При свете угасающего дня, пробивавшегося сквозь рамы солнечных батарей, заканчивали представление акробаты и танцоры на проволоке.

— Итак, в качестве кого вы здесь работаете? — спросил Бакунин.

Элегантные официанты — транслюди с некоторыми аугментическими дополнениями — принесли им чайник с листьями вурпу и серебряное блюдо снежных пирожных.

— Я подписал контракт, обязуясь наблюдать за реновацией. Я информационный археолог.

— Ах да. Припоминаю. Библиотека была взорвана, не так ли?

— Сторонники Панпасифика во время мятежа подорвали два стирающих устройства.

Бакунин кивнул:

— Там, вероятно, уже нечего восстанавливать.

— Совет улья придерживается того же мнения. Они решили снести руины.

— Но вы не согласились?

Хавсер усмехнулся:

— Я убедил руководство Университета нанять меня на временной основе. К настоящему моменту я отыскал семь тысяч текстов из архива, который был признан не подлежащим восстановлению.

— Вам повезло, — заметил Бакунин. — Крупно повезло.

— Повезло нам всем, — поправил его Хавсер. — И мы непосредственно подошли к цели этой встречи. Вам удалось прочитать мое прошение?

Бакунин слабо улыбнулся:

— Должен признаться, не удалось. Не до конца. В настоящее время я очень занят. Но тем не менее я его просмотрел. Я понял вашу основную позицию и полностью ее поддерживаю. Полностью. Но я не понимаю, почему эти работы не ведутся под эгидой «Положения о летописях»…

Хавсер протестующе поднял руку:

— Прошу, не надо ссылаться на Департамент летописцев. Я отправил туда немало прошений.

— Но ведь речь идет о памяти, о систематическом сборе информации, касающейся освобождения и объединения человеческого общества. Нам довелось жить в эпоху грандиозных свершений в истории нашей расы, и мы обязаны оставить о ней память. Сам Сигиллит поддерживает и продвигает эту идею. Вам известно, что он лично подписал «Положение»?

— Известно. Я знаю о его поддержке. И приветствую ее. В величайшие моменты истории об историках нередко забывают.

— Из того, что мне известно о ваших достижениях и биографии, — продолжал Бакунин, — я могу с уверенностью сказать, что вы можете рассчитывать на самое высокое положение в ордене летописцев. Я могу рекомендовать вас и уверен, многие из упомянутых в вашем списке лиц тоже вас рекомендуют.

— Благодарю вас. Я действительно вам признателен. Но я просил о встрече не ради этого. Я ничуть не умаляю значения деятельности летописцев. Несомненно, мы обязаны подробнейшим образом записывать все, что касается текущих событий. Это абсолютно необходимо ради общего блага, ради славы и ради будущих поколений, но я говорю о более деликатном процессе, о котором, как я опасаюсь, стали забывать. Я говорю о необходимости сохранить древние знания, об их систематизации, о том, чтобы понять, что мы знаем и о чем мы уже забыли.

Помощник поморгал, и его улыбка стала слегка рассеянной.

— Конечно, это… Простите, сэр… Но это же естественный процесс для Империума. Мы занимаемся этим по мере продвижения вперед, не так ли? То есть, я хотел сказать, мы и так этим занимаемся. Накапливаем знания.

— Да, но не так энергично и систематически, как хотелось бы. А когда источник уничтожен, как здесь, в Карелии, мы пожимаем плечами и говорим: «Какая неприятность!» Но ведь не вся информация уничтожена. И я задаю вопрос: знаем ли мы, что было утрачено в результате взрывов? Имеем ли мы представление о том, какие пробелы образовались в коллективном разуме нашей расы?