Американка - Моника Фагерхольм

Так что Аландцу пришлось довольствоваться возможностью сфотографировать дом лишь снаружи.

Он пустился щелкать фотоаппаратом: чик, чик, чик и чик.

У девочки кружилась голова, она зажмурилась и вдруг увидела перед собой альпийскую виллу на заболоченном озерце. Дом с обветренным фасадом и длинную лестницу. И женщину, падающую с лестницы, она летела кубарем по серым бетонным ступеням, беспомощно. И так и осталась лежать на земле, словно мертвая.

Ее отвезли в больницу, наложили на затылок швы.

А в доме, в подвальном этаже, бассейн без воды. И кто-то скачет в нем — туда-сюда — от одного конца до другого. Прыгает и прыгает, размахивает руками, словно гребет в воздухе.

Сухое плавание. И она видит, что этот ребенок — это она сама и есть. И вдруг где-то в глубине ВЫСТРЕЛ. Бах!

Может, это у нее в голове что-то треснуло, потому что девочка опустилась на землю под альпийским солнцем, она едва держалась на ногах от похмелья и чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

Но тут подоспел Аландец, он встряхнул девочку, подхватил ее, и все снова стало хорошо.

— Ну, разве я не заслуженно зовусь Аландцем? — весело спрашивал Аландец в такси на обратном пути в отель. — Будь я проклят, у меня в роду — капитан в каждом поколении.

— Ммм, — бормотала Сандра, так она отвечала всегда, когда он заводил подобный разговор.

— Я имею в виду дом, — пояснил Аландец. — Разве это не феноменально?

— Да, — тихо ответила Сандра. И в тот же миг, услышав собственный голос, поняла, что ничего нельзя изменить.

— И это нас еще больше сплачивает, — заявил Аландец. — Теперь у нас общая тайна. Не забывай. Я на тебя надеюсь. Никому ни слова.

И тогда Сандра поняла еще и другое. Ей уже не выйти из игры. Она с ними связана, хочет она того или нет. И это никакая не галлюцинация. А реальность, которая, несмотря на затуманенные похмельем мозги, ощущалась яснее ясного.

Маленький Бомбей

Пашима появилась 400 лет назад, когда Hoop Джахар, жена императора Джангира, попросила своих ткачей сделать шерстяную ткань, «которая была бы легкой, как облако, и теплой, как объятья».

И она ее получила.

С пашимой связано много хитростей и секретов.

Шелк, скажем прямо, ниже классом.

Мы говорим о шелке в пашиме.

Шерть для настоящей пашимы берется с живота овец.

Или с задней части.

— Вот так это выглядит. Комната с рулонами тканей, два стола, полки.

В задней комнате стол, стул и проигрыватель.

Электрический чайник. Мы постоянно пьем чай. Определенный сорт чая.

— Но она могла и рассердиться. Почему никто не приходит?

— Ты спрашиваешь так, как будто магазин процветает.

— Магазин на ладан дышит.

Она разозлилась так, что все булавки выпали у нее изо рта.

И рассыпались по полу.

Маленький Бомбей.

Маленький Бомбей, Чопмансбрантен, 42, в пригороде, в захудалом районе у моря, открыто с восьми утра до шести вечера.

Магазин тканей, «шелка. Ну что может быть более идиотским?»

Мозаика-пазл в задней комнате, на маленьком столике.

Альпийская вилла в снегу.

И все ткани.

«…И Аландец. Чем он снова занят? Он так редко бывает дома…»

Но однажды дверь открылась, и в магазин пришел знакомый:

— О волке речь, а он навстречь.

Это был не Аландец, а Черная Овца.

— Long time по see. Подумай об этом. Не всегда так приятно видеть, как мечты воплощаются в реальность.

Черная Овца, вечный студент-архитектор, брат Аландца.

Вечно на бегу, вечно чем-то занят.

Как Аландец. Но все же иначе.

Так и случилось, немного позже. Точнее — спустя ровно тот срок, который необходим, чтобы слоненок сформировался в животе мамы.

— Счастливый жребий! — крикнул Аландец и втащил огромный квадратный пакет в спальню, в их квартире на родине. Пакет, почти с Сандру вышиной, завернутый в серебряную бумагу и перевязанный широкой красной лентой, с бантом в виде роскошного тропического цветка. Сандра знала, что в нем. Она все заранее видела, хотя теперь, когда все происходило на самом деле, лежала, прижавшись, в маминой постели под маминым одеялом. Зажмурив глаза, заткнув уши руками, чтобы заглушить то, что невозможно было заглушить.

И дождь из конфетти пролился на кровать, пакет, комнату и ее саму.

За несколько дней до дня рождения Лорелей Линдберг, когда казалось, будто все об этом забыли, во всяком случае, когда она сама об этом забыла, потому что всерьез сосредоточилась на других вещах, Аландец явился в комнату к Сандре с пластиковым пакетом в руках. Лорелей Линдберг была в «Маленьком Бомбее», магазине тканей, а Сандра лежала дома в постели, выздоравливала после первой детской болезни (ветрянка или краснуха? она этого не помнила). Он тщательно закрыл за собой дверь, запустил руку в пакет и выудил очень большой предмет, и тут же, у нее на глазах, сорвал с него коричневую оберточную бумагу.

— Посмотри-ка, Сандра! Что это у нас здесь? Звонят ли колокольчики?

Сандра ничего не понимала. Или нет — все же догадалась. Когда увидела эту штуковину. Это был звонок — особенный дверной колокольчик: тут-то она все поняла. Аландец спросил: помнишь? Конечно, она сразу его узнала, словно точно представляла, как он выглядит. Звонок от парадной двери того самого дома, который они видели в альпах, давным-давно.

Аландец, как уже было сказано, никогда не забывал дельные идеи, которые приходили ему в голову. Он считал себя настоящим мужчиной, Аландецем, из редкого крепкого материала.

Звонок был похож на часы с кукушкой и действовал примерно так же. Две металлические цепочки, на концах — две гирьки в виде лесных шишек, тяжелые, тоже металлические. Звонок был сделан в виде миниатюрной альпийской виллы — если кто-то звонил, открывалась дверца на крошечной террасе, и под звуки альпийского марша появлялись румяные альпийские дядьки и тетки с пенящимися пивными кружками. Сандра снова почувствовала дурноту, вроде той, которую испытала тогда в альпах, и вот теперь снова — странный привкус полной беспомощности и гадкого рома во рту.

Nach Erwald und die Sonne. Die Sonne. Die Sonne. Die Sonne. Играл звонок. Разве можно это забыть?

— Ты не представляешь, как трудно было отыскать такой звонок, — похвастался Аландец. — Может, даже труднее, чем построить дом.