Доктор, который научился лечить все. Беседы о сверхновой медицине - Александр Никонов

Если рассмотреть опорно-двигательную систему, взяв таз как систему отсчета, мы увидим, что позвоночник относительно него — периферия первого порядка. Грудная клетка — периферия второго порядка. На грудной клетке две лопатки — периферия третьего порядка. Руки — периферия четвертого. И тяжесть проблем зависит от отдаленности. Что понятно: одно дело руку сломать, другое позвоночник. Одно дело перекос таза — значит, все тело перекосило и проблемы будут везде. Другое — стопа загнулась. Но исправлять всегда надо от фундамента. Это как если рука отмороженная, нельзя сразу тереть пальцы — кровоснабжение надо подавать от центра к периферии, от плеча, постепенно отвоевывая конечность, а отмороженные пальцы не растирать, а, напротив, снегом обложить. Иначе придется пальчики потом отнять.

— Это понятно. А что — любую проблему можно решить с таким вот взглядом на природу человека? И как быстро можно поставить в строй паралитика или клиента на коляске?

— Ох, и тяжелый вопрос! Особенно если он звучит из уст клиента. А клиент бывает капризен. Представьте себе: человек не ходит 20 лет. Спрашивает: «Доктор, когда я пойду?» И хочет, чтобы я ему ответил. Я объясняю…

Блюм хватает ручку и начинает на листке рисовать график: по оси абсцисс время, по оси ординат — функциональные возможности организма. Они падают со временем.

— Вот по этой наклонной человек катится. Валится вниз. Сколько ему осталось до нуля, то есть до смерти? Ну, допустим, десять лет. Я могу замедлить процесс падения, то есть угол наклона, и тем самым продлить ему жизнь на 5, 10 лет. Это результат? Результат! Но непроверяемый, и при этом качество его жизни не улучшится: он по-прежнему будет в коляске. Но человеку хочется вылечиться, то есть ходить. А когда, спрашиваю, ты последний раз ходил? Говорит: сейчас мне 50, в 30 я еще ходил. Хреновенько, но ходил. То есть я ему не только должен за какое-то время остановить процесс деградации, но и развернуть его вспять. Двадцать лет он не ходил, значит, те же двадцать лет я должен ему историю функциональных возможностей назад отматывать, он ведь должен проделать обратный путь, не так ли? Или он хочет быстрее? Да, он хочет быстро! Чтобы двадцать лет не ходил, а через год побежал! Так не бывает.

То, что я сдерживаю процесс его угасания, — уже прогресс, уже спасибо скажите. А если маленько назад отматывать начну — вообще отлично! Кстати, на чьём энергоресурсе мы это делать будем? На моём? На инструкторском? На чьём здоровье вытаскивать будем? У тебя денег хватит человека оплачивать?.. Если хватит, прекрасно. Смотри, раньше ты в коляске сидел, тебя в ванну перетаскивали, а теперь тебя только придерживают, и ты уже сам перешагиваешь. Блеск в глазах появился, какие-то интересы. Ты, конечно, ещё не гуляешь по улицам, но уже многое можешь. Встать и постоять, например.

Но он хочет быстрее. Он забыл, что двадцать лет деградировал, двадцать лет спускался вниз — и теперь предстоит такой же путь наверх. А ему не терпится: «Но я же вам плачу!» Да можешь не платить! Ты мне платишь за процесс. Процесс идет. Найдешь того, кто сделает быстрее — плати ему… Но никто не сделает. Я и так делаю невозможное.

Бродя после бесед с Блюмом по бесконечной испанской набережной, я думал: а можно ли этому вообще научить? С одной стороны, существует принцип, который внушают НЛП-ишники на тренингах: то, что сделал один человек, может сделать и другой. Но попробуйте сыграть, как Паганини!.. Вот по себе сужу — я, талантливый писатель и превосходный стилист (чего уж скромничать!), неоднократно задумывался: если бы меня пригласили читать лекции в Литинститут или на журфак, о чем бы я стал слушателям говорить? И понимаю, что говорить-то мне, в общем, не о чем! Я не знаю, как нужно хорошо писать, я просто это делаю. Какие-то вещи невозможно вербализовать, они вшиты в конструкцию и неотделимы от неё. Невозможно научить человека талантливо писать. Можно сделать из него ремесленника. А паганини, пушкинами и никоновыми рождаются. Если родился без таланта, чужого не вложишь.

Есть люди с определенным даром. А есть бездари. И бездари всегда будут прыгать ниже, чем Бубка, сочинять музыку хуже, чем Моцарт, писать тексты плоше, чем мы с Пушкиным. Таланту невозможно научить. Дар не имплантируется, он — часть конструкции, заданной набором генов.

Поэтому чувствовать тело так, как его чувствует Блюм, вряд ли у кого-то получится. Но мы точно знаем: если попросить Паганини и хорошо заплатить, он научит любого лоботряса худо-бедно играть на скрипке. Можно ли что-то вытащить из Блюма и сохранить? Ну, хоть чуть-чуть? Хоть что-то? Чтобы не пропало втуне? Пусть научит!..

Конечно, можно. И, как я уже говорил, это было сделано, о чём далее будет рассказано. То есть у вас есть шанс, даже если нет денег!..

А пока надо понять, что Блюм слишком далеко отошел от медицинского мейнстрима. Настолько далеко, что медицинский истеблишмент перестал его понимать. Помните его сравнение — про то, что врачи смотрят на его работу с пациентом, как глядит от рождения глухой на пианиста: зачем он колотит по клавишам, глаза закатывает? чего изображает? не шарлатан ли?.. Современные врачи не понимают физической переделки человека и влияния биомеханики на внутреннее пространство. Они понимают только таблетку и нож.

Лучшей иллюстрацией к сказанному является мой разговор с Блюмом о рассеянном склерозе.

— Заболевание это системное, непонятное, — поднял я указательный палец вверх, чтобы акцентировать внимание Блюма на том, что хотел произнести дальше. — Известно только, что по неизвестным причинам иммунная система вдруг начинает разбирать изоляцию нервных «проводов» — миелиновые оболочки нервов. В результате сигнал с провода слетает, «искра уходит на массу», как говорят автомобилисты. Управление мышцами перестает осуществляться, человек сначала теряет способность ходить, потом дышать и в результате умирает. И что вы с ним сделаете?

— Вы правы в том, что современной медицине болезнь эта действительно непонятна. Вон у меня лежит монография по рассеянному склерозу, я иногда объясняю по ней кое-что кое-кому… Но если мы возьмем три такие монографии, они все будут противоречить друг другу!

— Они могут противоречить в каких-то частностях, в причинах, например, по-разному оценивать, почему или как это происходит, но сам факт разборки миелина никто не оспаривает.

— Специалисты по РС не могут даже толком объяснить, почему склеротические бляшки образуются! Я их начинаю спрашивать: а вы венозный отток по позвоночнику смотрели? Они говорят: а мы не умеем это смотреть. Я говорю: а признаки остеохондроза вы смотрели, дегенеративно-дистрофические изменения в позвоночнике, ведь сосуды заходят в спинной мозг через позвоночник, вы это смотрите? Они говорят: а мы это не умеем смотреть. Я говорю: а отток по оболочкам мозга вы смотрите? Они говорят: нет. А ведь у всех оболочек — и спинного, и головного мозга — есть свои каналы оттока… Ладно, это не смотрят. А что смотрите, биохимию? Они говорят: да, маркёры смотрим! — «А что вы ещё видите?» — «Мы разбираем биохимический анализ. Ищем препарат, чтобы замедлить болезнь и оттянуть умирание». — «Какие молодцы! А физические упражнения даёте?» — «А физические упражнения больным противопоказаны. Они на первом этапе дают кратковременное улучшение, а потом следует резкий обвал».