Доктор, который научился лечить все. Беседы о сверхновой медицине - Александр Никонов

— Определенный подход к потреблению знаний. И мой папа, и я, и мой брат всегда учились не ради оценок, а ради знаний. Поэтому учебу использовали как инструмент, который нам помогает решать какие-то наши собственные задачи. И главной задачей было сделать из меня не классического врача, а мультидисциплинарного специалиста, который мог бы стать продолжателем в папином нелегком деле.

— Ну вот. А говорят, нет пророка в своем отечестве и близкие люди — не авторитет.

— Верно говорят. Если честно, авторитетом он стал для меня позже — когда я поработала в больнице, попала в нашу систему здравоохранения, то поняла уже с более высокой позиции, чем он занимается и какое место занимает в мире. До этого слово «первооткрыватель» для меня не значило ничего. Мне нечем было понять и охватить. Только поработав годы в оздоровлении и реабилитации, я смогла оценить, чем он занимается!

Смысл обретения профессии врача в том, чтобы не лечить, а вылечивать, выдавать какой-то результат. Потому что лечат все, а вылечивают немногие. Я хотела обретения профессии и искала инструменты. Совалась в разные стороны. В то время стала модной механотерапия — это лечение через движение. И поскольку такой дисциплины, как физиотерапевт, в нашей стране практически нет, а на западе это самостоятельное пятилетнее образование, основным источником знаний были гастролирующие специалисты из стран, в которых эти дисциплины присутствуют — Норвегия, Америка, Германия. Я посещала все курсы, которые могла, для того чтобы стать продвинутым специалистом, чтобы в моих руках были самые современные инструменты, чтобы я могла выдавать самые охрененные результаты. И в итоге поняла, что круче папы никто ничего не придумал. Честно признаюсь: на тот момент это была глубокая печаль, потому что надо было снять шляпу, поджать хвостик, прийти и сказать: да, теперь я готова учиться. Но…

— Что «но»?

— Ну, вы же его знаете. Он такой: ну давай. А учение — путь тернистый…

— И сколько же оно заняло?

— В какой-то момент я поняла, что оно никогда и не прекращалось. И началось оно с детства, с хозяйственной сумки. Так получилось в нашей семье, что меня воспитывал папа, это были 90-е годы, как раз была волна эмиграции, и моя мама уехала в Канаду с моей сестрой, а меня взять не могла. То есть родители нас поделили. Я была тогда совсем маленькая, и папа носил меня везде в хозяйственной сумке. Помните, были такие большие клеёнчатые сумки в клеточку, в которых челноки товары возили?.. Я в ней спала. Он приносил меня на работу и всегда комментировал все события и действия. Мне было тогда лет пять или шесть… Так что медицина у меня, так сказать, от истоков, она начала заливаться в меня ещё до школы…

Глаза моей собеседницы туманились воспоминаниями, а я вдруг тоже провалился в детство. В кабинет физиотерапии в поликлинике, где мне делали то ли прогревания, то ли какую-то ингаляцию, во время которой я засовывал в рот некий жестяной конус и через него дышал чем-то весьма пользительным.

— Ну вот же! — достал я из прошлого цветную картинку детства. — А вы говорите у нас нет физиотерапевтов. Десятилетия назад были и есть кабинеты физиотерапии в каждой поликлинике!

— Да что вы! — махнула рукой Дочь Гения. — Физиотерапевт в российской классификации — это человек, который владеет аппаратом. Он умеет делать УВЧ, аппликации, парафинотерапию, электрофорез, но это ничего не имеет общего с двигательной терапией. Это не специалист по механотерапии, кинезиотерапии. Это не специалист по движению. А многие серьезные вещи, такие как, например, параличи и парезы, случившиеся после инсульта, можно исправить только движением. Припарки тут не помогут. Вроде бы движением должен заниматься врач ЛФК. Но в результате реабилитация разбросана по нескольким специалистам, а когда клиентом занимаются несколько специалистов, ни у кого конкретно нет целостного понимания и нет задачи вылечить. Есть задача отпустить процедуру. А это принципиально разные вещи. В общем, есть в России немножко мануальной терапии, есть физиотерапия, есть немножко ЛФК, которая тоже в руках либо реабилитологов, либо людей, имеющих спортивное образование, и есть массаж у массажистов… Как у Райкина — костюм шьют все, к пуговицам претензий нет, общий результат ужасный. Нет одного специалиста, который всё сводит и отвечает за результат.

Вот смотрите, чтобы вы понимали масштаб… Моя кандидатская диссертация звучала так «Восстановление мышечного баланса опорно-двигательного аппарата у спортсменов сложных координационных видов спорта». Она была посвящена восстановлению мышечного баланса спортсменов. Для этого я взяла один маленький тренажер из сотен запатентованных папой. Он мне его выдал, и на его базе я смогла защититься. Маленький такой кусочек…

— Ну, ладно. — Я покрутил в воздухе пальцами, словно пытаясь ощутить нечто неосязаемое или слепить из воздуха невидимый пельмень. — И вот, будучи теперь представителем официальной науки, откусившей и освоившей крошечку от таинственной глыбы, как бы вы смогли сформулировать основную фишку блюмовского метода?

— Их много. Мы с моим братом Леонидом даже пытались все их отформализовать… Мой брат откусил от папиной глыбы с другой стороны — он реабилитолог, занимается детским церебральным параличом. На сегодня у него 8 школ обучения родителей работе с детьми ДЦП по этому методу — в Монреале, в Сингапуре, в Бельгии, в Лондоне, в Мадриде… Он приезжает, этакий гуру, читает лекции, проводит ассестменты, разбирает детей, разные случаи, даёт рекомендации, и дальше группа специалистов обучает родителей работе с этими детьми. Он, собственно, в самолете живет… И вот два года назад мы с братом провели большое-большое семейное собрание. Они у нас периодически случаются, раз в несколько лет, когда мы в общую копилку вытряхиваем, кто что насобирал, делимся опытом. Шумно всё это обсуждается, систематизируется, обобщается, превращается в какие-то инструменты. И было выделено 28, если мне память не изменяет пунктов, по которым папа произвел свой волшебный переворот в медицине. По справедливости ему за все эти 28 пунктов должны что-то вроде Нобелевской премии дать. Или памятник поставить. Потому как это действительно полная смена парадигмы в медицине — в неврологии, в анатомии — вообще во всех срезах медицины, которые он укомплектовал своей биомеханикой. Но увы! К сожалению, папа слишком сильно опережает время — даже терминов нужных в его области не придумали для донесения информации специалистам — врачам, тренерам и уж тем более обычному потребителю.

На сегодняшний день этот разрыв стал уже меньше, поскольку появился класс людей — механотерапевты, кинезиотренеры, — которые идут в том же направлении, но все они всё равно доморощенные самоучки, и пока не появится в университетах курс биомеханики и прикладной кинезиотерапии, всё, что папа придумал, не будет понято и потому востребовано.

…Виртуальный пельмень в моих пальцах и мозгу внезапно слепился и воскликнул:

— Не поверите, но у меня целая книга есть о том, что медицина сейчас переживает живительный кризис и стоит на пороге кардинальных изменений и переосмысления человека. И если представить это как порог на реке, то Блюм здесь — один из самых огромных камней. То, что он наинтуичил, науке ещё расхлёбывать и расхлёбывать. И мне интуитивно понятен ваш посыл, что даже терминология ещё не придумана. Но не могли вы этот тезис расписать подробнее? Разве у современной биологии и медицины, столь продвинутых и поднаторелых, не хватает своих терминов для описания того, что происходит с человеком внутри человека?