Дом за поселком - Виктория Токарева

Денису сейчас за сорок. Я не знаю, где он работает, и работает ли вообще. Собирает бездомных кошек и собак. У него в наличии восемь кошек и шесть собак. Собак он держит на улице, в вольере. В основном это бездомные дворняги всех видов и мастей. Одну из них зовут Франческа. Она толстая, как кусок бревна, на длинных тонких ногах. Мордой напоминает медведя. Ей совершенно не подходит такое изысканное имя: Франческа.

Я спрашиваю Дениса:

— Ты с ней по-французски разговариваешь?

— Я с ней вообще не разговариваю, — отвечает Денис. — Она тупая.

Недавно я встретила его по дороге в аптеку. Денис шел за антибиотиком для больного дрозда. Он нашел его в траве со сломанным крылом и теперь лечит. Божий человек.

Денис довольно красивый, похож на мать. В Москве у него есть квартира. Он ее сдает и живет на эти деньги. Можно сказать, рантье. Деньги маленькие, но бедность его не удручает. Я его люблю. От него как будто исходит свет.

Денис держит кошек в помещении, потому что боится за их жизнь. Если кошек выпустить во двор, собаки их порвут.

На втором этаже буквально общежитие кошек. За ними никто не убирает, поскольку в доме нет женщины. Шерсть лежит как иней на мебели и на полу. Грязища. Зверинец. Вонища. Но свое не пахнет.

Отец Дениса живет в Бразилии, сделал большую карьеру ученого, как я уже говорила.

Отец и сын не общаются. Раскол произошел во время дележа наследства.

Но Андрей и Денис конечно же помнят друг о друге и страдают, каждый по-своему.

Жена Андрея Анна, успешно заменившая Милочку, серьезно занимается литературным наследством Павла Антокольского. Она единственная из всех потомков поддерживает память о знаменитом родственнике: пишет о нем книги, часто ездит в Россию, читает лекции. Это очень важно для литературного наследия Павла Григорьевича. Сейчас наступило время, неблагоприятное для поэзии. Люди живут трудно. Не до стихов.

Дом Павла Антокольского претерпел многие состояния: музей, общага, притон, зверинец. Это не конец. Дом продолжает развиваться и медленно возрождаться.

Привидений в доме нет, но тени витают: Павлик и Зоя, Леон и Кипса, Наталья Щеглова, Милочка, Миша и Катя, взявшись за руки.

Дом пережил всех. Стоит старый, мудрый, нахохлившийся. Он много видел и много страдал.

Наступает ночь. Денисовы кошки выходят на волю. Прыгают на мой участок, мнут мои цветы и писают на мои грядки. Не скажешь ведь им: не ходите. Они и так по целым дням сидят в помещении, а им хочется воли. Все-таки они — маленькие тигры. Хищники.

Собаки начинают выть в своем вольере. Они воют самозабвенно, как будто поют. Буквально вокал. А иногда рыдают. Я не могу заснуть. Я лежу, слушаю собачьи рулады, и мне кажется, что они оплакивают молодость дома — золотые времена, когда дом еще не опустился, а стоял сильный и прекрасный и в нем жила любовь, талант и красота — то, что ценится превыше всего.

Это было лет пятнадцать назад. А может, двадцать.

В начале Калужского шоссе, на выезде из Москвы, воздвигли мебельный магазин. Это был гигантский куб синего цвета, а на нем желтыми буквами написано слово «ИКЕА». Что это обозначает — никто не знал, но, поскольку магазин шведский, значит, и слово шведское, и знать его необязательно.

Шведский язык относится к редкой языковой скандинавской группе. На нем же говорят финны и, кажется, чукчи. Очень трудный язык для славянского уха, практически непроизносимый.

Мне позвонила культур-атташе Швеции и по совместительству моя подруга Марьяна.

— У меня к тебе просьба, — начала Марьяна. — Ты должна присутствовать на открытии «Икеи» и сказать приветственную речь от лица литературных кругов.

— Каких еще кругов? — не поняла я.

— Ну, от лица московских писателей.

— А почему я?

— Потому что я тебя знаю, а с другими я не знакома.

— Хорошо, — согласилась я. — Почему бы и нет?

Я любила Марьяну за то, что она была другая, чем я. Прямая противоположность. Я люблю людей, непохожих на меня. Это не значит, что я не люблю себя. Просто я от себя устаю, а от Марьяны — никогда. Она красивая, умная и таинственная.

Я тоже умная, но это незаметно. Я скрываю свой ум, чтобы оставаться женственной и нравиться мужчинам.

— А когда открытие? — уточнила я.

— Во вторник. В шесть часов утра.

— Что? — Мне показалось, что я ослышалась.

— В шесть часов утра. Это традиция «Икеи».

— Но для этого мне надо встать в четыре часа утра!

— Я за тобой заеду.

— Во сколько?

— В пять. До «Икеи» от тебя час езды.

— Предположим, ты за мной заедешь, но я все равно должна встать в четыре. Умыться, собраться…

— Ну да.

— Значит, ночь не спать.

— Ну да.

— А кого-нибудь другого нельзя позвать?

— Можно, но неудобно. Язык не поворачивается.

— А меня удобно?

— Тебя легко просить.

«Смотря кому и смотря о чем», — подумала я.

У Марьяны действительно была сложная ситуация. Приглашать никому не известного писателя значит ронять статус события. А известные люди — капризные, избалованные. Кто захочет бесплатно вставать в четыре утра, переться на другой конец Москвы и произносить речь, как Ленин на броневике, а потом возвращаться обратно? День разбит.

— Ладно, — согласилась я.

Дружба — понятие круглосуточное, как говорит моя подруга актриса Наташа Селезнева.

Марьяна заехала за мной в пять утра, и мы отправились на открытие «Икеи».

Ранняя весна. Пустынная дорога. Комфортабельная машина. Музыка. Звук — чистейший. Поет ансамбль «АББА»: интересные мелодии, замечательные голоса. У группы — идеальное совпадение формы и содержания. Со временем группа развалилась. Мужчины ушли на зов любви к другим женщинам.

Неужели любовь важнее творчества? Любить могут все, даже куры и вороны. А создавать такие композиции могут только эти четверо. Я никогда не пожертвовала бы результатом труда. Никакая любовь меня не отвлечет от собственной песни. Это мое достоинство, переходящее в недостаток.

— Что важнее: любовь или слава? — спрашиваю я у Марьяны.

— Конечно, любовь.

— Почему?

— Потому что от любви дети, а слава — это только барабанная дробь.

— Я выбираю барабанную дробь, потому что под нее легче и веселее идти своей дорогой. А любовь — продукт скоропортящийся. Она все равно протянет кукиш и скажет: «Накося выкуси».

Диск солнца еще не показал макушку, но скоро покажет. Какое прекрасное время — утро. Природа просыпается, и человек как часть природы тоже должен вставать вместе с солнцем. Вставать с восходом и ложиться с закатом. Так делают люди, живущие в горах. Мы, живущие в городах, сдвигаем свой день на пять часов, теряя утро и захватывая темноту. Неправильно.