Чай со вкусом меланхолии - Татьяна Николаевна Гильмитдинова

стал ненавидеть зиму. И даже бояться её. Как только в городе выпадал первый снег, мальчик начинал болеть. Легкая простуда перетекала в ангину, ангина осложнялась отитом, потом начиналась пневмония… и так бесконечно до тех пор, пока снег не начинал таять. Петя не выходил на улицу, постоянно пил лекарства и все больше слабел. Каждую новую зиму мальчик ждал с ужасом.

Мама, конечно же, постоянно переживала за сына. Вывезти его зимой в теплые страны она не могла, потому что все деньги уходили на лекарства и на нянь для Пети, чтобы она сама могла хотя бы ходить на работу. Сначала мама пыталась закалять сына — открывала дома форточки, обливала мальчика холодной водой — но, видя, что Пете становится только хуже, прекратила это делать.

В этом году мальчику исполнилось уже семь лет, и когда выпал первый снег, у него опять поднялась температура. На этот раз болезнь сразу началась с серьёзного недомогания и протекала значительно тяжелее. Мама все ночи просиживала у постели сына, а потом, дождавшись няню, не выспавшаяся шла на работу.

Между тем, приближался Новый год, и дети начинали писать письма Деду Морозу. Мама вспомнила, что Петя каждый год писал Дедушке и горько усмехнулась. Сын просил разные подарки, и она, проявляя чудеса изобретательности, доставала всё, что тот просил и клала под ёлку. Но все праздники Петя всё равно проводил в постели с температурой и подаркам даже не мог по-настоящему порадоваться. К этому Новому году мама уже приготовила для мальчика специальный красивый бланк для письма, но Петя заболел так сильно, что и написать ничего не сможет. Мама вытерла побежавшие из глаз слезы и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, села за стол, взяла этот бланк, ручку и сама стала писать Деду Морозу. Конечно, просила она не игрушки и не гаджеты. Попросила она сделать так, чтобы сын её полюбил зиму и перестал болеть.

На следующий день по дороге на работу мама бросила письмо в специальный новогодний почтовый ящик, а придя домой, обнаружила, что мальчику стало ещё хуже. Температура у него почти зашкаливала за сорок, ребенок метался по кровати и бредил. Лекарства совсем не помогали. Вместе с няней они натерли Петю водкой, чтобы хоть немного сбить температуру, а потом мама отпустила помощницу домой.

Сама она ни на минуту не отходила от сына. Водка помогла ненадолго, мальчик опять стал метаться, лицо его горело, он то и дело выкрикивал: Нет! Нет! Боюсь! Не хочу! Отпусти меня!

Мама наложила и периодически меняла на голове и запястьях ребенка охлаждающие компрессы, чтобы хоть немного облегчить его состояние.

Петя бредил всю ночь, срывал с себя одеяло, вскрикивал, звал маму. А мама сидела около сына, поправляла одеяло, заставляла пить морс, вытирала струящийся по его лицу пот и держала за руку. Ещё с вечера она позвонила начальнику и сказала, что завтра никак не сможет выйти на работу — сын очень болен.

К утру Пете полегчало. Он постепенно утих, лицо его перестало лихорадочно полыхать и расслабилось. Мальчик уже не метался и не вырывал у матери свою руку, лег на спину, глубоко вздохнул и… улыбнулся. Мама сидела, глядя на него, и боялась поверить в это чудо — Петина рука была ещё горячей, но это было уже, конечно, не сорок градусов, и ребенок спокойно спал. Сама не заметив как, мама, тут же сидя у кровати сына, отключилась и уснула.

Проснулась она от боли в шее и руке, всё тело затекло от неудобной позы. Но первое, что она увидела, открыв глаза, был её улыбающийся сын. Он сидел на кровати, подложив под спину подушку, держал маму за руку и смотрел на неё сияющими глазами. Щеки его раскраснелись, но это был не болезненный, а нормальный утренний румянец здорового ребенка.

— Мама! — воскликнул сын, — знаешь, где я был?!

— Где?

— Меня Дедушка Мороз катал на своих санях!!! Сначала мне было страшно и холодно, я очень боялся и хотел домой.

А потом он показал мне, как ребята катаются с горки! И меня прокатил. Это было так здорово!

А потом мы с ним поехали на каток! Ты была когда-нибудь на катке? Там так красиво! Он дал мне коньки, и я попробовал на них кататься. Я, конечно, сразу упал, и мне было больно, но там все падали, и я не заплакал. А потом у меня получилось! Мама, у меня получилось кататься на коньках!!!

А потом он мне показал северное сияние! Мама, я же никогда такого не видел!!! Всё небо переливалось и сверкало, а Дед Мороз сказал, что так бывает только зимой! Мама, зима такая красивая!!!

А ещё он мне показал настоящую вьюгу! Снег летал вокруг нас так, что мы даже не видели друг друга, ветер свистел, но я нисколечко не боялся! Я уже знал, что зима ничуть не страшная!

А ещё Дед Мороз сказал, как только я полюблю зиму, я сразу перестану болеть! Это правда, мама? Он меня не обманул?!

Мама смотрела на сына, и по щекам её катились слёзы. Слёзы радости и счастья. И она даже не пыталась их вытирать. Она притянула мальчика к себе, крепко обняла и сказала:

— Нет, Петенька. Он тебя не обманул. Он же волшебник, а волшебники никогда никого не обманывают. Теперь ты больше не будешь болеть.

Мальчик положил голову маме на плечо и тоже обнял её.

— Мама, я так люблю зиму! — восхищенно прошептал он.

Страсти роковые

— И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет.

— Пушкин?

— Ага. В школе задали стих выучить.

— Хорошее дело. Учи.

— Да, уже почти выучил. Дед, а у вас тут отремонтировали сквер Космонавтики. Почему — космонавты? Какое отношение город вообще имеет к космосу?

— Да, никакого, конечно. И памятник, который в этом сквере стоит изначально назывался вовсе не «Покорителям космоса», а «Советской молодёжи». Но гуляет у нас в городке одна старая таинственная история. Она уже, можно сказать, стала городской легендой.

— Расскажи.

— Ну, слушай.

Раньше на том месте, где сейчас памятник, была вышка. Та, которая теперь стоит в лесопарке. И город в ту пору на этом месте и заканчивался, вот вместо домов, что справа, был сплошной лес. Для чего вышка тут стояла, не знаю. Да, наверное, и никто не знал, поэтому она сразу начала обрастать разными историями. Одна из них была такая: если зимой, когда на небе будет северное сияние, залезть на эту вышку, то можно увидеть Большого Оленя, и