Месть нибелунгов - Торстен Деви

— Ты думаешь, что Вульфгар готовит войну?

Эолинд чуть склонил голову.

— Он, конечно, неблагородный, но и неглупый король. Пока Ксантена ему достаточно, но почти ежедневно на континенте создаются и распадаются новые альянсы. Если сегодня он чем-то удовлетворен, завтра ему этого может уже не хватать.

Гернот кивнул.

— Что ж, тогда мое решение было правильным. Сигурд должен оставаться здесь.

— Как пожелаете. — Выдержав паузу, Эолинд решил задать королю еще один вопрос: — А как же все остальное королевство? И должна ли Исландия так же вооружиться, как и Ксантен?

Гернот поморщился.

— Ты имеешь в виду заботу короля о военной мощи страны? Созвать наемников? Выковать оружие? Первый же шаг в этом направлении заставит все остальные королевства обратить свой взор на Исландию. Кто хватается за меч, тот вызывает на бой. Возврата быть не может.

— Но ведь не мы сами определяем ход истории, — напомнил Эолинд. — Не делайте Исландию заманчивым урожаем, который противник должен лишь собрать.

— И что ты предлагаешь?

— Альянсы. Отправьте послов к Дагфинну и другим королям, чьи страны расположены на берегу моря. Мир означает свободную торговлю, и ни один из них не захочет от этого отказаться. Создайте союз, который отпугнет любого противника. Если мелкие территории сплотятся щитом к щиту, то покорить их будет сложно.

Гернот кивнул и тихо рассмеялся.

— Сейчас уже слишком поздно для лекций по дипломатии. Но ты, конечно же, прав, мой верный Эолинд. Возможно, мы слишком долго не правили Исландией, а прятали ее от мира.

— Наверное, так и есть, мой король.

Гернот обнял Эолинда за плечо.

— Что бы делало это королевство без тебя? Брюнгильда мудро поступила, оставив тебя правителем в этой стране.

Взгляд Эолинда помрачнел.

— Давайте больше не будем о ней говорить. Никогда. Как мы и договаривались.

Эльза шла по коридорам замка, словно дух в поисках выхода в потусторонний мир. В руке она держала небольшой факел, чтобы не споткнуться об острые края плит, из которых был сделан пол. В Бургундии работа каменщиков была искуснее, но она привыкла к грубой незавершенности зданий в Исландии. Она даже научилась ценить это. Где нет совершенства, там совершенства не ждут.

Она только что уложила Лилю спать. Малышка заснула мгновенно. Эльза хотела забрать у нее из рук отломанный рог, чтобы девочка ночью не поранилась, но даже во сне дочка крепко сжимала его в руках. Лиля обожала Сигурда, и любой его подарок был для нее священным.

Сигурд. Эльза вздохнула. Она понимала мальчика, как понимала и Гернота. Но они не видели ее снов, снов о смерти и разрушении. Могла ли Эльза после такого предзнаменования позволить своему единственному сыну уехать, учитывая, что даже его рождение было омрачено судьбой?

Эльза снова задумалась о том, что нужно рассказать Сигурду правду. Правду о Зигфриде, его несчастном отце, чьим единственным преступлением была верность Гунтеру и любовь к Кримгильде. Правду о Кримгильде, утратившей рассудок после смерти Зигфрида. Может, Сигурд все поймет. Может, он увидит, что, только держась подальше от Бургундии и забыв о зове крови, он сумеет сохранить мир.

Но, с другой стороны, знание о наследном праве может раззадорить его. Он захочет мести, однако не будет никого, кому он мог бы отомстить. Сигурд станет воплощенной яростью без цели. Допустить этого никак нельзя.

Королева подошла к тяжелой, почти черной деревянной двери, ведущей в комнату Сигурда, и осторожно постучала. Но в ответ ей была тишина. Она постучала снова, на этот раз немного громче. Возможно, мощная дверь просто не пропускала звук. Наконец Эльза толкнула дверь, и та со скрипом распахнулась.

— Сигурд?

Окна были не занавешены, и скудный лунный свет падал через оконные проемы в комнату принца.

Широкая низкая кровать Сигурда оставалась застеленной.

Для Гелена и Иона возвращение ко двору не было славным. Ночью все исландцы, кроме стражников, уже спали. Предъявить трофеи парни не могли. Воин, за которым они ехали, не сказал им ни слова. Забрать из леса принца было бы для него хорошим заданием. Но двое простых парней? Какая тут честь?

Гелен помог другу, который почти не мог двигаться, спуститься с лошади. Они оставили лошадей в конюшне, расположенной с восточной стороны замка в тени скалы. Встретивший их воин молча ушел.

— Пойду разбужу лекаря, — выдохнул Гелен, прислонив Иона к деревянной стене конюшни. — У него наверняка есть нужные мази и травы.

— Это может подождать и до завтра, — отмахнулся Ион. — Чтобы выздороветь, моему телу в первую очередь нужен сон.

— Тогда я отведу тебя в твою комнату, — сказал Гелен, подхватывая друга.

Ион вымученно улыбнулся:

— Только постарайся, чтобы никто не увидел. Ты же знаешь, что такое бабские сплетни. Если кто-то увидит, как мы вдвоем входим ночью в мою комнату, это разбудит воображение горничных и станет отличным поводом для сплетен.

Они уже хотели идти, когда из темноты им навстречу вынырнула чья-то фигура.

Это был Сигурд.

— Рад видеть вас здоровыми и бодрыми, — поспешно сказал принц, обнимая своих друзей. — Ион, как твои косточки?

— Каждая из них борется за право испытывать самую сильную боль, — ответил Ион. — Но не волнуйтесь, позвольте мне отдохнуть с недельку, и я смогу плыть в Данию.

Сигурд резко отвернулся, и парни, благодаря лунному свету, разглядели его сжатые кулаки. Они еще никогда не видели принца в таком состоянии. Обычно Сигурд сохранял спокойствие, да и настроение у него всегда было хорошее.

— Что произошло, принц Сигурд? — осторожно спросил Гелен.

— Это из-за Дании? — принялся допытываться Ион. — Это… это не так уж важно. Если король не хочет, чтобы мы сопровождали вас, то мы вполне понимаем…

Сигурд снова повернулся к друзьям, и они увидели его горящие от ярости глаза.

— Собирайтесь. Еще до рассвета нам нужно отправиться в путь.

— Куда?

— Как куда? В Данию, конечно.

Когда Гернот присоединился к ней в постели, Эльза еще не спала. Он закряхтел, но дело было не в возрасте, а в его недовольстве. Эльза протянула под одеялом руку и кончиками пальцев нежно погладила его грудь.

— Я знаю, как тебе было трудно.

Она подняла голову, чтобы Гернот смог ее обнять, а потом теснее прижалась к нему. Гернот вздохнул.

— Просто… мне не хотелось разочаровывать мальчика. Сигурд упрекнул меня в том, что я дал ему слово и отказался от него. И в этом он прав. Что же я за отец и король, если запрещаю молодому человеку поступать так, как это делает каждый? Мой отец никогда не отказывал ни мне, ни Гунтеру, ни Гизельгеру в просьбе провести пару веселых недель в путешествии по реке. Совсем наоборот!