Дневник летучей мыши - Наталья Александрова

— Кто умрет от голода, тому инфаркт не страшен! —с выражением произнес Леня, так что даже попугай в клетке захлопал крыльями внемом восхищении.

Лола на это промолчала и подумала, что хорошо бы выдатьэтому типу хоть варенья, а то он не успокоится, так и будет нудить, что егоголодом морят. Однако в наличии был все тот же диетический лимонный джем,потому что попробуйте намазать на крекер варенье из райских яблочек! Лоле вовсене улыбалось потом возиться с липкими плитками пола, да и Пу И обязательновывозится.

Но за джем тоже можно получить выволочку, раз уж Ленькасейчас в таком настроении.

Лола поджала губы и выдала своему голодающему компаньонубанку с теткиным медом.

— Ну ничего нельзя попросить! — вздохнулМаркиз. — Все нужно самому делать!

Он ссадил с колен разочарованного песика и подошел кхолодильнику. Глядя на заднюю часть своего компаньона, торчащую наружу, Лола струдом подавила порыв как следует пнуть его ногой. Она давно уже поняла, что уМаркиза неприятности, больше того — крупные неприятности, и теперь ждала, когдаему надоест валять дурака и он внятно и подробно расскажет ей, что, собственно,происходит. Никак нельзя было разораться, хлопнуть дверью и уйти, не тот былмомент, так что Лола сжала зубы, запаслась терпением и решила ждать.

Маркиз выволок из холодильника упаковку сыра, полпалочкикопченой колбасы, ветчину, хозяйственно убранную Лолой в специальный контейнер,и пластмассовое корытце с холодцом. Оглянулся на Лолу и под ее насмешливымвзглядом убрал холодец обратно. Зато прихватил по пути гусиный паштет,запаянный в аккуратную колбаску, и пластиковую коробочку, в которой находиласьнепонятная субстанция под названием «Хумус».

Холодильник негодующе загудел, утомившись, надо думать, ототкрытого положения, Лола всей душой была на его стороне, но обуздала свойпорыв и сдержалась.

Маркиз что-то понял из ее выразительного молчания, во всякомслучае, он самостоятельно налил себе чаю, опасливо оглянувшись на Лолу. Пока онел, на кухне стояла гробовая тишина, даже попугай помалкивал, нахохлившись вклетке. Только Пу И, этот маленький предатель, сидел рядом с Леней на круглойтабуреточке, как дрессированный хищник в цирке, и умильно на него посматривал.Кот делал вид, что все происходящее его не касается, а попугай, похоже,задремал.

Маркиз ел и ел — и ветчину, и сыр, и колбасу, и паштет.Когда кончился батон, он стал закусывать крекерами. После третьей чашки чаюЛола не выдержала.

— Тебе не поплохеет? — ядовито осведомиласьона. — Животик не прихватит?

— Не каркай, — тотчас сварливо отозвался еекомпаньон, — вечно она каркает.

Поскольку Лола и на этот выпад не среагировала, Леня понял,что тяжелого разговора не избежать.

— Ну да, ну да! — капризно начал он. — Нусвалял я дурака с этим делом, что же теперь, повесить мне на шею чугунную доскус надписью «Кретин»?

— Хорошо бы, — мечтательно отозвалась Лола. —Ну говори, что там еще случилось, горе мое луковое!

— А ты не будешь ругаться? — спросил Леня.

— Буду, — твердо пообещала Лола, — я тебясразу предупреждаю, что ругаться я буду. Так что излагай! Я так понимаю, что отстарухи тебе избавиться не удалось?

И Маркиз, повесив повинную голову, скороговоркой изложилсвоей боевой подруге и соратнице про новый звонок неизвестного, про десятьтысяч долларов и про химчистку с трупом Алика в барабане стиральной машины.

— Да что же это за старуха такая? — искреннерассердилась Лола. — Вот еще навязалась на нашу голову! Может, позвонитьАртуру Альбертовичу?

— Не надо, — твердо ответил Маркиз, — делотут нехорошее, и не нужно вмешивать ни в чем не повинного старика. Если с нимчто случится, я никогда себе не прощу! Разберемся сами! Кстати, Лолка, для тебяесть работенка!

И Маркиз положил на стол две фотографии, которые утащил уСаломеи Леонардовны.

— Это она? — Лола склонилась над сценой изоперетты.

— Утверждает, что да, — протянул Маркиз, — тывсегда говорила, что про театр знаешь все на свете, так дерзай! Прояви себя случшей стороны! Выясни, кто была такая эта Саломея, где играла, может, найдешьтех людей, кто ее близко знал!

— А фамилия у нее есть? — прищурилась Лола.

— Фамилий у нее как у барбоски блох! — объявилЛеня. — Говорит, что было пять мужей и она каждый раз меняла фамилию!Кроме того, сценические псевдонимы — тоже пришлось несколько раз поменять, тебели не знать, как это делается… То она была Задонская, то Заневская, а может,Задунайская…

— Зачем менять сценический псевдоним? — удивиласьЛола. — Когда тебя именно по нему все знают…

— Ну, может, оскандалилась в каком-нибудь театре,петуха пустила в главной арии или шлепнулась на сцене. — Маркиз началтерять терпение. — Слушай, займись этим сама! А я посплю немного, а товторую ночь бодрствовать придется.

Лола очень выразительно посмотрела на пустой стол, потомперевела взгляд на холодильник, в котором после визита Маркиза, выражаясьсловами старой песни, была «зима, пустынная зима». Разумеется, после всегосъеденного ее компаньон способен только плюхнуться на диван и придавитьподушку!

Маркиз со своей стороны сделал вид, что не заметил еевыразительных взглядов, и ушел к себе. Лола положила перед собой две фотографиии внимательно их рассмотрела. Одна — совсем маленькая, явно любительская,кто-то щелкнул троих в мексиканских костюмах, получилось не слишком четко, но лицаразобрать можно. Другая — фирменная, на плотной бумаге, фигуры расположеныочень удачно, видны яркие сценические костюмы. На мужчине расшитый золотоммундир, на одной из женщин фантастический наряд, черное, с серебристо-серым,платье, на другой — светлое с черными кружевами. Интересно, какого цвета платье— голубого, розового или желтого? Снимок-то черно-белый… Обе дамы затянуты вкорсеты, и все трое в масках, так что лиц не разглядеть. Ах, ну да, это жесцена из оперетты «Летучая мышь»!

Лола перевернула фотографию. Вот, кстати, и надпись мелкимшрифтом:

«И. Штраус. „Летучая мышь“. Ленинградский театрмузкомедии. 1965 год».

«Однако, — поразилась Лола, — как же давно этобыло… Пожалуй, и концов не найти… Я тогда еще не родилась…»

Но она тут же представила, что скажет Ленька, когдапроспится, — что он так и знал, что Лоле ничего нельзя поручить, что онани к чему не способна и что помощи от нее в трудную минуту ждать что от козламолока. И самое главное, как он это скажет — презрительно сощурив глаза и притворновздыхая.

Лола посидела немного, сдвинув брови, потом прихватилапесика и пошла к себе. Там она порылась в ящиках комода и обнаружила своюстарую записную книжку, еще тех благословенных времен, когда она служила втеатре. Книжка нашлась довольно быстро, понадобилось всего-навсего вывалить напол содержимое двух ящиков и прищемить руку третьим.