Нормальные люди - Салли Руни

Ты же не из Дублина, да? – говорит Гарет.

Нет. Из Слайго.

Правда? А у меня подружка из Слайго.

Коннелл не совсем понимает, какого Гарет ждет ответа.

А, отвечает он неопределенно. Ну да, бывает.

Дублинцы часто говорят о западе Ирландии в таком вот странном тоне, как будто это другая страна, про которую, как им кажется, они очень много знают. На днях в клубе «Уоркман» Коннелл сказал одной девушке, что он из Слайго, она скорчила гримасу и сказала: да, на то похоже. Коннеллу все отчетливее кажется, что его притягивает к таким вот высокомерным людям. Иногда на какой-нибудь вечеринке, в толпе улыбчивых девиц в облегающих платьях, с безупречно накрашенными губами, его сосед по комнате Найл указывает на кого-то и говорит: спорим, она тебе нравится. Как правило, это какая-нибудь плоскогрудая барышня в уродливых башмаках, с презрительным видом курящая сигарету. И Коннеллу приходится признать: да, она ему действительно нравится, иногда он даже пытается с ней заговорить, а потом идет домой в настроении даже хуже прежнего.

Он неловко оглядывается и спрашивает: ты тут живешь, да?

Да, говорит Гарет. Неплохо для студенческой квартирки, верно?

Еще бы. То есть очень даже здорово.

А сам ты где живешь?

Коннелл отвечает. В квартире неподалеку от Брансвик-Плейс, рядом с университетом. У них с Найлом комнатушка, две кровати у противоположных стен. Общая кухня с двумя студентами-португальцами, которых никогда не бывает дома. В квартире очень сыро, а по ночам иногда бывает так холодно, что Коннелл видит в темноте пар от своего дыхания, но хотя бы Найл – вполне сносный сосед. Он из Белфаста и тоже считает студентов Тринити чудиками – это обнадеживает. Коннелл познакомился кое с кем из друзей Найла и знает по именам большинство одногруппников, но поговорить по-настоящему пока ни с кем не удавалось.

В родном городке застенчивость никогда не мешала Коннеллу полноценно общаться, ведь там все уже знали, кто он такой, не нужно было представляться и производить впечатление. У него, по сути, существовал некий внешний образ, который складывался из чужих мнений, самому ему не нужно было его придумывать и лепить. А теперь он кажется самому себе невидимкой, пустым местом – полное отсутствие репутации, по которой его бы узнавали. Внешность его осталась прежней, но ему кажется, что выглядит он куда менее привлекательно, чем раньше. Он стесняется своей одежды. Все парни в его группе носят одинаковые куртки с восковой пропиткой и бордовые слаксы – Коннеллу все равно, пусть каждый одевается как хочет, но лично он в таком прикиде чувствовал бы себя полным идиотом. При этом приходится признать, что сам он одет дешево и немодно. У него одна пара обуви – старые адидасовские кроссовки, в которых он ходит повсюду, в том числе и в спортзал.

На выходные он уезжает домой – днем в субботу и утром в воскресенье выходит на смену в автомастерской. Большинство одноклассников разъехались, кто учиться, кто работать. Карен живет в Кастлбаре с сестрой, Коннелл не видел ее после вручения аттестатов. Роб и Эрик изучают экономику в Голоуэе и домой носа не кажут. Иногда Коннелл за выходные не видит вообще никого из школы. По вечерам он сидит дома и смотрит с матерью телевизор. Ну, как тебе живется одной? – спросил он на прошлой неделе. Она улыбнулась. Лучше некуда, сказала она. Никто не разбрасывает полотенец по диванам. Никакой грязной посуды в раковине, просто красота. Он кивнул без улыбки. Она насмешливо пихнула его локтем. А чего ты хотел услышать? – спросила она. Что я каждый вечер засыпаю в слезах? Он закатил глаза. Нет, конечно, пробормотал он. Тогда она сказала, что очень рада, что он уехал, ему это наверняка пойдет на пользу. А чего хорошего в том, чтобы уехать? – сказал он. Вон, ты прожила тут всю жизнь, и нормально. Она вытаращилась на него. Ага, ты решил меня тут заживо похоронить, сказала она. А мне, между прочим, всего тридцать пять. Он попытался скрыть улыбку, но все равно было смешно. Я, чтоб ты знал, хоть завтра могу отсюда уехать, добавила она. Хоть не буду каждые выходные смотреть на твою плаксивую физиономию. Тут он не выдержал и расхохотался.

Гарет что-то говорит, но Коннеллу не слышно. В гремящих жестью колонках очень громко играет Watch the Throne. Коннелл наклоняется поближе к Гарету и спрашивает: что?

Давай я тебя познакомлю со своей подружкой, говорит Гарет. Пошли, представлю.

Коннелл рад свернуть разговор и вслед за Гаретом выходит за дверь, на ступеньки крыльца. Перед домом – теннисные корты, их уже заперли на ночь, в красноватом свете уличных фонарей их пустота выглядит жутковато. Внизу стоят люди, курят и болтают.

Эй, Марианна, окликает Гарет.

Она поднимает глаза от сигареты, прервавшись на полуфразе. На ней платье и вельветовый пиджак, волосы сколоты на затылке. В уличном свете рука, держащая сигарету, выглядит очень длинной и почти бесплотной.

А, да, говорит Коннелл. Привет.

Невероятно, но на лице Марианны мгновенно расцветает безудержная улыбка, обнажаются кривые передние зубы. Губы у нее накрашены. Теперь все смотрят на нее. Она что-то рассказывала, но прервалась и уставилась на Коннелла.

Ничего себе, говорит она. Коннелл Уолдрон! Восстал из мертвых.

Он откашливается и, панически пытаясь вести себя нормально, спрашивает: ты давно куришь?

Она добавляет, обращаясь к Гарету и друзьям: мы в школе вместе учились. Потом, вновь устремив взгляд на Коннелла, так и лучась радостью, спрашивает: ну, как жизнь? Он мямлит, пожимая плечами: да так, ничего, более или менее. Она смотрит на него так, будто пытается что-то сказать глазами. Выпить хочешь? – говорит она. Он показывает бутылку, которую дал Гарет. Я тебе стакан дам, говорит она. Пошли внутрь. И поднимается к нему по ступеням. Бросает через плечо: сейчас вернусь. Из этих слов и из того, как именно она стояла на ступенях, он заключает, что все эти люди – ее друзья, у нее куча друзей и все у нее хорошо. А потом за ними захлопывается входная дверь, и они остаются в прихожей одни.

Он идет за ней следом на кухню – там пусто, прибрано, тихо. Пластик цвета морской волны, дорогая техника. В закрытом окне отражается освещенный интерьер, сине-белый. Стакан ему не нужен, но она достает его из шкафчика, а он не возражает. Она снимает пиджак и интересуется, откуда он знает Гарета. Коннелл говорит, что они в одном семинаре. Она вешает пиджак на спинку стула. На ней довольно длинное серое платье, тело ее в нем выглядит узким и изящным.

Его, похоже, все знают, говорит она. Стопроцентный экстраверт.

Одна из университетских знаменитостей, говорит Коннелл.

В ответ она смеется, и кажется, что между ними все хорошо, как будто они переселились в немного другую вселенную, где в прошлом – ничего плохого, вот только у Марианны внезапно появился крутой парень, а Коннелл стал неприкаянным одиночкой.

Ему бы понравилось, говорит Марианна.

Ну, он во всяких там комитетах состоит.

Она улыбается, щурит глаза. Помада у нее очень темная, винного оттенка, и глаза тоже накрашены.